— Да, причем они делили между собой какие-то деньги, должно быть, кого-то ограбили. Если хочешь, мы можем еще раз попытаться спасти его, но, по-моему, это будет пустой тратой времени, он просто неисправим.

— Напротив, — подумал Жозе, — кажется, сейчас самое время прийти ему на помощь!

На двери одного из домов на Монмартрской улице висела медная табличка, на которой черными буквами было написано:

Войдя в эту дверь, посетитель попадал в прихожую, вся обстановка которой состояла из одной длинной скамьи. В противоположных концах прихожей находились проволочные ограждения, на одном из которых красовалась надпись «Кассир», а на другом «Контора».

Посетители обычно направлялись в контору, представлявшую собой комнату довольно скромных размеров, в которой сидело трое молодых клерков, непрерывно что-то пишущих стальными перьями на линованной бумаге с восьми часов утра до пяти вечера.

Прямо напротив входа находилась вертящаяся дверь с надписью «Управляющий».

В этой конторе совершались всевозможные сделки и проворачивались самые разные дела: покупались квитанции на заложенные вещи и старые кашемировые шали, шла продажа вина и угля, сыновья богатых родителей могли получить здесь солидные ссуды, а испытывающие денежные затруднения дамы закладывали тут свои бриллианты или души.

Дверь святилища с надписью «Управляющий» редко открывалась для клиентов, однако для некоторых особ она никогда не закрывалась.

К числу этих привилегированных посетителей относились мелкие парижские лавочники и торговцы, содержатели меблированных комнат и ростовщики, с успехом высасывающие кровь из своих клиентов независимо от их пола и возраста, а также несколько богатых владельцев недвижимого имущества, которые, не относясь к числу клиентов, являлись акционерами предприятия.

Фактически господин Э. Лежижан был управляющим официально несуществующего и нигде не зарегистрированного банка.

Владельцы недвижимости предоставляли в его распоряжение свои дома, торговцы мебелью — мебель, портные и модистки — одежду, а ювелиры и владельцы магазинов — драгоценности, кружева, кашемировые изделия, экипажи, лошадей, а также, в большей или меньшей степени, свои души.

Лежижан контролировал буквально все, руководил всеми операциями, организовывал деятельность предприятия и брал на себя всю ответственность.

В пять часов вечера контора, как обычно, закрылась. Старый кассир снял нарукавники и, надев шляпу, вышел на улицу. Три клерка, захлопнув книги и побросав письменные принадлежности, с шумом выбежали на крыльцо, лишь один Лежижан по-прежнему сидел у себя в кабинете, явно ожидая какого-то посетителя. В комнате он был не один — в темном углу на диване сидел маленький человечек тщедушного телосложения, одетый с элегантностью старого щеголя. Костюм его состоял из голубых брюк, синего фрака с золотыми пуговицами и желтого жилета; на голове незнакомца красовался белокурый парик.

Наскучив ожиданием, Лежижан вскочил с кресла и начал нетерпеливо расхаживать по комнате.

— Так значит полковник должен сообщить нам сегодня весьма важные новости? — осведомился человек в синем фраке.

— Я уже двадцать раз говорил вам, что сегодня решается судьба брака Матифо и мы наконец узнаем, выйдет из этого что-нибудь или нет!

— Я это знаю, — заметил собеседник Лежижана, — но только никак не могу понять причину…

Резко остановившись посреди комнаты, Лежижан бросил на маленького человечка ужасный взгляд, полный ярости и презрения.

Задрожав от страха, тот пробормотал запинающимся голосом:

— Я вовсе не желаю противоречить вам, дорогой друг, я просто хотел бы получить от вас кое-какие объяснения…

— Вы просто дурак, Туанон, — небрежно бросил ему Лежижан, возобновляя свое хождение по комнате.

Доктор Туанон — ибо этот маленький человечек действительно был нашим старым знакомым — встретил оскорбительный эпитет без всяких возражений.

— Кем бы вы были без меня? — продолжал тем временем Лежижан. — Вы бы так и остались жалким провинциальным врачом с доходом не более двухсот франков в год, вынужденным ездить к больным в дождь и снег. Да, да, ваша участь была бы именно такова. Вместо всего этого вы стали уважаемым столичным доктором, ваша клиника никогда не пустует, а ваши бесплатные консультации создали вам выгодную репутацию филантропа. Помимо своей доли в нашем предприятии, вы зарабатываете не менее тридцати тысяч франков в год. Так неужели после всего этого у вас есть еще причины жаловаться и критиковать мои планы?

— Но я вовсе не жалуюсь и не критикую вас, дорогой друг, я хочу только знать…

— Просто вы боитесь потерять то положение, которое я вам создал, и не хотите больше работать вместе со мной, — прервал его Лежижан. — И не пытайтесь меня обмануть! Вы с радостью умыли бы руки, вы готовы предать меня в любую минуту!

— О! — негодующе воскликнул доктор, делая протестующий жест.

— Знаю, знаю, вы хороший товарищ, — презрительно прервал его Лежижан, но вы по натуре флегматик и страшно ленивы, бедняга Туанон. Должен вас однако предупредить, что отделаться от меня не так-то просто, ведь я сделал вас богачом не за ваши прекрасные глазки. Помните, все, что я для вас сделал, я могу разрушить одним мановением руки!