По вопросу об исторических тенденциях капитализма Зомбарт изрекает старые путанные и уклончивые фразы. «Следует остерегаться, – говорит он, – доказывать тенденции экономического развития».

Однако, по-видимому, есть последовательная смена «демократических» и «аристократических» хозяйственных систем, обусловленная психологически. «Кажется, что в настоящее время к этому аристократическому периоду (к капитализму. – А. Т.) примыкает демократический, который сказывается в росте влияния профессиональных союзов» и т. д. Зомбарт, конечно, считает, что эта социал-демократическая болтовня о «хозяйственной демократии», которую возможно осуществить внутри капитализма, – вещь (для капиталистов) весьма приятная.

Но читателю, который пожелает изучить «социалистическую хозяйственную систему», Зомбарт указывает на Шеффле, Бургуэна, К. Диля, Людвика Мизеса, В. Ратенау, Отто Нейрата, т. е., за исключением труда Отто Нейрата, – на обычных ученых болтунов. Вся научная литература социализма по этому вопросу Зомбартом совершенно отбрасывается.

Во второй главе говорится о капиталистической организации хозяйственной жизни. Читатель, который надеется найти здесь если не научный анализ, то во всяком случае хотя бы верное внешнее описание организационных форм капитализма, будет разочарован. При схематизации и классификации форм производства Зомбарт постоянно путает технику с экономикой (а именно с точки зрения интересов частного хозяйства). В качестве форм торговых предприятий Зомбарт называет предприятия оптовые, розничные, оседлые и странствующие, но что общего это имеет с политической экономией?!

Оригинальное открытие делает Зомбарт о промышленных капиталистических предприятиях. Здесь мы имеем «две в корне различные группы предприятий»; смотря по тому «служит ли предприятие для извлечения прибыли» или «для создания вещественных благ или для хозяйственных деяний». Первое – это «хозяйственное предприятие», второе – «производственное предприятие». Где же во всем мире – воскликнет удивленный читатель – существуют такие капиталистические предприятия, которые не служили бы для извлечения прибыли? В итоге мы узнаем, что особенность этих двух групп заключается в разнице между торговым и финансовым отделами крупного предприятия, с одной стороны, и его производственным отделом – с другой стороны. По Зомбарту, по-видимому, для производственных предприятий принцип доходности неприменим. Поистине не знаешь, чему здесь больше удивляться: беспочвенной наивности и невежеству или бесстыдной фальсификации.

На той же научной высоте Зомбарт рассуждает о непрерывности воспроизводства в капиталистической системе. Известно, что непрерывность – это условие прочности всякого способа хозяйства. В капиталистической системе она создается через свою противоположность – периодические кризисы, и управляется законом цены. Обо всем том, что в этом вопросе вскрыл глубокий марксовский анализ, – у Зомбарта нет ни слова. Зато он сам рассказывает, что исчезновение личности капиталиста за «фирмой» обеспечивает «делу» непрерывность. Что за болтовня? В азарте защиты капитализма вульгарные экономисты такого сорта забывают даже о действительной силе капитализма, о силах, периодически выравнивающих эти кризисы.

Но в чем же содержание, цель капиталистического предприятия? И об этом поучает нас Зомбарт поистине оригинальным образом.

Похоже на то, будто в капиталистическом предприятии счет ведется не во имя получения прибыли, а наоборот, прибыль создается для того, чтобы можно было вести счет. Поистине, это оригинально!

Не менее слаба и зомбартовская глава о «капиталистических формах объединения» (слияние, картель, трест).

В третьей, последней, главе Зомбарт разбирает «регулирование хозяйственной жизни» или «хозяйственно-политические системы». Вместо исторического очерка, глава эта содержит столь же самоуверенные, сколь и поверхностные изречения г-на Зомбарта. Как и раньше, так и здесь Зомбарт сыплет множеством всяких принципов, при помощи которых хозяйственно-политические системы можно разделить на группы и давать им названия. Таким образом, существуют идеалистические или реалистические, материалистические или номиналистические, универсалистические или индивидуалистические, нормативные и связанные, несвободные и свободные «хозяйственно-политические» системы. Как видите, все эти выражения заимствованы не из материальной, а из духовной сферы. Зомбарт объясняет хозяйственную политику не конкретными потребностями существующих в данный момент и борющихся из-за господства или уже господствующих хозяйственных систем, а какими-то витающими в воздухе идеями. Это означает отказ от всякого действительного анализа.

Исторический идеализм Гегеля был делом революционным, сделавшим эпоху. Исторический идеализм Зомбарта и Ко – просто пошлость.

Это проявляется у Зомбарта во всех деталях. Например, меркантилизму глубокомысленно приписывается, что он проглядел деньги как специфическую форму общественного богатства. В настоящее время – это дешево и пошло, но, очевидно, необходимо быть таким революционным критиком капитализма, как Маркс, чтобы отдать меркантилизму исторически должное, и понять, что в эту эпоху имело главное значение именно образование капитала в денежной форме. Этой действительной потребности капитализма, развившегося из натурально-хозяйственных отношений, меркантилизм дал недостаточное теоретическое выражение.

Вместо исторического рассмотрения Зомбарт предпосылает нам в высшей степени курьезное объяснение меркантилизма, благоприятное для последнего, ибо Зомбарт и Ко, как представители «исторической школы», объявляют империализм близким родственником меркантилизма.

Хозяйственная политика меркантилизма была – поясняет Зомбарт – «последней широкой системой регулирования хозяйственных явлений с осознанными целями, выросшей из известного государственного воззрения. Хозяйственно-политические системы последующих времен представляются, по сравнению с ней, низменной торгашеской политикой».