Нормальный рабочий день будет продолжаться столько времени, сколько нужно для удовлетворения всех общественных потребностей. Лица, заведующие организацией производства, должны будут следить за тем, «чтобы вся сумма труда за известный период времени всегда равнялась, по крайней мере в общем, стоимости всех продуктов, полученных за то же время». Другими словами, следить за тем, чтобы трудящиеся могли всегда «получить из общественного магазина весь продукт коллективного труда» [1740] . Общество ограничивается, значит, только тем, что обеспечивает своим членам «обмен предметов одинакового качества и одинаковой потребительной ценности». Оно не гонится ни за барышами, ни за прибавочной ценностью [1741] . Каждый пользуется (вследствие разделения труда все работают друг на друга), если не прямо продуктом своего труда, то его полным эквивалентом [1742] . Вот как будет поставлено производство богатства.

Потребление также подчиняется известным правилам. За трудовые талоны каждый получает все необходимое [1743] , причем возможно и сбережение, но сбережение средств потребления, а не источников дохода [1744] . Средства потребления передаются по наследству [1745] , так как последнее потеряет свои вредные свойства, раз оно будет применяться к таким предметам, накопленные запасы которых, как бы последние ни были велики, легко могут быть издержаны несколькими поколениями. Наряду со сбережением разрешается делать подарки. Коллективистическая организация гордится тем, что не исключает «ни гостеприимства, ни благотворительности, ни добровольного ухода за больными, ни ассоциаций, преследующих гуманитарные, научные или религиозные интересы» [1746] .

Нужно довольно сильное воображение, чтобы представить себе осуществление этой программы, вообразить себе экономический строй, в котором деньги не играют никакой роли, посредники между производителем и потребителем потеряли смысл и право на существование, а капитал из частного стал общественным.

Но, как уже было указано, теоретики коллективизма не считают необходимым скорое и полное применение их системы. Они допускают продолжительную подготовку, долгий переходный период, в течение которого новый социальный порядок постепенно заменит существующий [1747] . Наступит день, когда переворот назреет, т. е. когда уместно будет освятить самопроизвольно совершившиеся перемены: этот переворот произойдет легко и будет подобен тому, который привел людей от феодального строя к строю капиталистическому, буржуазному.

Что произошло тогда? Буржуа выкупил свои права у сеньора. Последний, более или менее довольный этим выкупом, не мог, во всяком случае, «на все будущее время противодействовать улучшению способов производства» [1748] . Равным образом коллективистическое общество выкупит из частных рук капитал посредством «ежегодных взносов средств потребления, что будет продолжаться до тех пор, пока все не привыкнут к новым условиям» [1749] . Буржуазия, более или менее удовлетворенная этим выкупом, которым воспользуются несколько поколений, «признает новое право, провозглашенное большинством народа, подобно тому, как дворянство должно было признать право, провозглашенное буржуазией» [1750] .

Как видно, здесь и речи нет о насилии. «Борьба классов» почти исчезла у Шеффле. Осуществление коллективистического строя у него представлено как естественный результат современных экономических условий. Мы находим у Шеффле не «безумный бред горячих голов», а «наиболее логичную и продуманную формулировку новой идеи» [1751] . Понимаемый таким образом коллективизм, как справедливо замечает Шеффле, освобождается от ряда возражений [1752] , направленных против старых форм социализма и, к сожалению, еще слишком часто попадающихся у критиков, которые подвергают действительному или мнимому разбору научный социализм, – как будто против последнего не существует достаточно многочисленных и основательных возражений.

Так, например, неправильно утверждают, что коллективизм хочет обойтись без средств производства, что он объявляет войну крупной промышленности, уничтожает всякую частную собственность и всякую форму наследования, требует единовременного или периодических разделов имущества и опирается на принцип, явившийся неизвестно откуда и чуждый действительности. Неправильно утверждают, что коллективизм обязательно влечет за собою уничтожение национальности: вполне допустимо, напротив, что каждое общество замкнется в самом себе и что произойдет «слишком большая национальная обособленность» [1753] . Неправильно утверждают, что коллективизм антисоциален, тогда как он ставит себе в заслугу еще большее укрепление социальных уз. Неправильно утверждают, что коллективизм граничит с анархией, между тем как он, наоборот, по существу своему отличается творческим характером и т. д.

Настоящие возражения против коллективизма известны. Они касаются, во-первых, применения доктрины. Каким образом ценность всей массы неравных между собою и разнородных форм труда привести к одной «единице времени и социального труда»? Каким образом целесообразно организовать огромное, подавляющее счетоводство по выдаче трудовых талонов? Каким образом в самом труде избежать бесполезной траты времени и сырого материала, обеспечить возобновление инструментов без стимула соперничества и достигнуть достаточной активности со стороны наименее трудолюбивых без стимула нужды? Затем идут возражения принципиального характера. Чем будет замещен исчезнувший стимул личного интереса? В чем гарантия, что производство останется по-прежнему достаточно обильным, чтобы удовлетворить все потребности, и достаточно разнообразным, чтобы угодить на всевозможные вкусы? Шеффле признает это возражение особенно важным. Оно является, по выражению Бэкона, «crucial». Смотря по тому, какое решение одержит верх, «произойдет победа или поражение социализма, реформа или крушение экономической цивилизации» [1754] . Но Шеффле констатирует также, что научная разработка всех этих вопросов только еще начинается. «Детальная разработка» доктрины коллективизма, по его мнению, ничуть не невозможна, и он даже приглашает ею заняться [1755] .

Все ли это? Нет, вот еще другое существенное возражение, касающееся punctum saliens, идеи ценности, как ее понимают коллективисты. Шеффле убедительно доказывает, что наряду с ценностью, «вытекающей из суммы необходимого для производства труда», предметы потребления всегда будут обладать ценностью, «измеряющейся сообразно обстоятельствам». Производство фунта хлеба всегда будет требовать одного и того же времени, но если пшеница плохо уродится, не приобретет ли вследствие этого фунт хлеба лишнюю ценность? Администрации коллективистического государства ведь нельзя будет предложить ни одежды, ни предметов искусства работнику, который потребует у нее хлеба на свои трудовые талоны. Придется поэтому установить таксу «выше стоимости издержек», чтобы редкий в известном году и потому более желательный продукт не составлял привилегии некоторых и чтобы «каждый имел, по крайней мере, самое необходимое» [1756] .