Поднимись на скалу, велела я себе, но не смогла двинуться с места. Я взглянула на тропу.

Наконец Левеза вернулась с другой винтовкой и мотком веревки.

— Больше никогда не делай со мной такого! — всхлипывала я.

Левеза имела свирепый вид: грива встопорщена, зубы ощерены.

— Если хочешь жить, терпи, — велела она. Мне показалось, что ее слова обращены ко мне.

— Что ты еще придумала?

В этот момент я возненавидела ее. Возненавидела ее стремление вечно удивлять.

Она связала сначала передние, потом задние лапы Кота, после чего прикрутила все четыре конечности к туловищу животного. Когда она вцепилась Коту в пасть, я взвизгнула. Но она принялась обматывать его морду веревкой. Кровь сочилась сквозь петли и проступала на них причудливыми узорами. Кот снова застонал и закатил глаза.

И тут, о-о… тут Левеза села на землю и втащила Кота себе на спину! Обернулась и устроила его так, чтобы он лежал на боку. И вдруг обратилась ко мне:

— Полагаю, нет смысла просить тебя о помощи?

Я ничего не ответила. Все это было так неслыханно, что не пробудило во мне никаких чувств. Даже страха.

Медленно, опершись на передние ноги, Левеза встала. И покачнулась под тяжестью Кота. Тот зарычал и вонзил в нее огромные когти, что помогло ему удержаться на месте. Левеза с трудом начала подниматься по холму. По спине поползли кровавые ручейки. Я подняла глаза. Все столпились на выступе гребня. Слов у меня не было. Я забыла все слова. Просто тупо и молча шагала за Левезой.

Когда мы подошли ближе, весь табун, все до единого, включая ее названую мать Алез, образовали стену из опущенных голов.

Проваливай, убирайся…

Думаю, это относилось к Коту, но ощущение было такое, что гонят нас.

Левеза продолжала идти. Наши шкуры стали подергиваться от запаха кошачьей крови, который доносил ветер.

Левеза, ни на что не обращая внимания, пробиралась вперед, мимо мужчин, впряженных в повозки. Старый Пронто, забыв о мешавшей упряжи, в панике пытался отскочить и не смог.

— Подумай, — велела Левеза. — Хотя бы раз в жизни.

Но Пронто заржал и заплясал на месте, явно готовый удрать вместе с фургоном. Одним из самых ценных.

— О, ради всего святого!

Она зубами отстегнула хомут, и Пронто, отскочив, порысил в сторону, где и встал с самым глупым видом.

Левеза бросила Кота в фургон, порылась в мешке с инструментами, взяла щипцы и с деловитым видом принялась вырывать коготь за когтем.

Бедный зверюга вопил, ревел, извивался, вертел головой, отчаянно стремясь укусить Левезу, несмотря на связанные челюсти. Разминал окровавленные конечности, пытаясь выпустить несуществующие когти. Безжалостная пытка, казалось, длилась целую вечность.

Мы могли только беспомощно таращиться на весь этот ужас. Молча.

Когда все было кончено и Кот обмяк, тяжело дыша, Левеза взяла новый моток веревки, туго обмотала шею хищника и прикрепила другой конец к фургону. А потом освободила челюсти зверя. Кот взревел и ощерился. Гигантские зеленые клыки пахли кровью. Левеза взяла молоток и долото и принялась выбивать кошачьи зубы.

Форчи выступил вперед.

— Левеза! Прекрати! Это жестоко!

— Но необходимо. Иначе он нас съест.

— Зачем ты это делаешь? Кауэя все равно не вернешь.

Левеза повернулась. Я заметила, что ее нижняя челюсть распухла.

— Чтобы учиться у него.

— Чему именно?

— Всему, что он знает.

— Нам пора в дорогу, — объявил Вожак.

— Именно, — категорично заявила она. — Поэтому он и лежит сейчас в этом фургоне.

— Ты берешь его с собой?

Все волосы Форчи стали дыбом, от гривы до элегантной эспаньолки.

Но Левеза вскинула голову, и кажется, я помню, как она улыбнулась.

— Вы не сумеете мне помешать.

Весь табун дружно вздохнул. Перепуганный, удивленный звук.

Но Левеза как ни в чем не бывало взглянула на меня и спросила:

— Как по-твоему, можешь принести мне хомут?

Пронто мотнул головой в ее сторону:

— Вот, возьми, безумная!

— Левеза, этим его не вернешь, — заплакала я. — Ну же, дорогая, оставь Кота в покое, смирись и поедем.