«Не избегая их, — сказала она себе, — а спасая. И тех, и других». Но все же эта мысль обеспокоила ее.

Афа выскреб из своей баночки последние кусочки фруктов.

— Я остаюсь здесь, потому что мне нравится тишина.

— Вам нравится тишина. — Кира рассмеялась скорее от беспомощности, чем от веселья, и встала с пола, потягиваясь и потирая глаза. — Я не понимаю вас, Афа. Вы собираете свою информацию и не хотите ее никому показывать. Живете в огромной радиобашне и не любите разговаривать с людьми. Между прочим, зачем вам радио? Оно просто часть сбора информации?

Вы просто пытаетесь знать все?

— Да.

— А вы думали, что, возможно, кому-то другому могла пригодиться собранная вами информация?

Афа встал.

— Мне пора спать.

— Подождите, — сказала Кира, которую пристыдила его неловкость. Она спорила с гениальным директором по ИТ, почти кричала на него от досады, но вот перед ней снова стоял ребенок, неуклюжий, медлительный, крошечный разум в огромном теле. Она вздохнула, поняв, что тоже сильно устала. — Простите меня, Афа. Мне жаль, что я разозлилась. — Она потянулась к его ладони, колеблясь и наблюдая за его глазами. Они так и не соприкоснулись — Афа всегда оставался от нее на некотором расстоянии — и внезапным потоком эмоций Кира осознала, что не прикасалась ни к кому — ни к одному живому человеку — много недель.

Афа же, если она правильно поняла его ситуацию, не прикасался ни к кому много лет. Ее ладонь замерла над его, и в глазах его Кира увидела ту же смесь страха и тоски, что и сама ощущала. Она опустила ладонь на его пальцы, и он вздрогнул, но не отстранился. Она почувствовала его кости, плоть, жесткую кожу, теплое биение пульса.

Кира почувствовала, что в уголке ее глаза образовалась слеза, и сморгнула ее. Афа начал рыдать, и он был больше похож на потерявшегося ребенка, чем кто-либо, кого Кира видела за десять лет. Девушка обняла его. Он крепко обхватил ее в ответ и начал хныкать, как дитя, едва не задушив Киру своими огромными руками, и девушка позволила своим слезам пролиться. Она легонько похлопывала мужчину по спине, нежно успокаивая его, наслаждаясь одним лишь присутствием другого человека, настоящего, теплого и живого.

Маркус со всех ног бежал по лесу, пытаясь не потерять равновесия и не врезаться головой в низко растущие ветви и не зацепиться за петли лозы. Внезапно солдат, что бежал рядом с ним, упал, красная кровь полилась из того места на его спине, куда угодила пуля. Маркус замешкался, инстинктивно повернувшись помочь павшему, но Гару схватил его и потащил вперед, сломя голову петляя между деревьями.

— Он погиб, — прокричал Гару. — Не останавливайся!

Рядом засвистели пули, которые пробивали листья и отскакивали от стволов и старых досок.

Эта часть Лонг-Айленда была лесистой еще до Раскола, а за прошедшие с тех пор двенадцать лет природа полностью поглотила эту местность, снеся прогнившие ограды и обрушив старые крыши и стены, заполонив лужайки и сады свежей растительность. Даже тротуары переулков и улиц потрескались и разверзлись спустя дюжину циклов замерзания и оттаивания, и теперь деревья росли из каждой трещины, разрыва и щели.

Маркус перепрыгнул через рушащуюся кирпичную стену и последовал за Гару в гостиную, которая настолько была оплетена лозой и вьющимся кустарником, что оставалась почти незаметной снаружи. Маркус увернулся от проросшего сквозь половицы саженца и отпрянул, когда еще одна партиалская пуля просвистела мимо его уха и разбила стекло рамки с фотографией, которая была лишь в десяти футах перед ним.

Гару завернул в коридор с прогибающимися стенами, и тут же вслед за ним был направлен целый град пуль. Глаза Маркуса, когда он отпрыгнул от этого потока, расширились от ужаса, и он побежал вперед с таким ускорением, на которое не считал себя способным. Маркус рухнул в дальнем углу помещения как раз в тот момент, когда прозвучал взрыв. Гару снова с торопливым бормотанием помог напарнику подняться на ноги.

— Если они уже настолько к нам близко, как я полагаю, то это убило по крайней мере одного из них, — сказал Гару, задыхаясь от быстрого бега. — В любом случае это замедлит любого, кто проследовал за нами в дом, и заставит его дважды поразмыслить перед тем, как продолжить гнаться за нами.

— Сато, ты в порядке? — внезапно послышался из лесной растительности женский голос, и Маркус узнал по нему Грант, сержанта его подразделения Армии. Гару чуть ускорился, чтобы нагнать остальных, и Маркус, последовав его примеру, зарычал от изнеможения.

— Просто подбросил в тот дом гранату, — сказал Гару. — Мы с медиком в порядке.

— Гранаты — это, конечно, очень хорошо, но как только они закончатся, ты невероятно затоскуешь по ним, — произнесла Грант.

— Эта не была потрачена даром, — настаивал Гару. Один из солдат рядом с ним резко крутанулся и упал на полушаге, сраженный еще одной пулей. Маркус непроизвольно пригнулся и продолжал бег. Это продолжалось уже почти час, за который лес превратился в ночной кошмар смерти, сорвавшейся с привязи привычных правил причины и следствия. Пули появлялись из ниоткуда, люди, только что живые, внезапно погибали, а остальным оставалось только бежать.