— Не смешно, Вест, — игриво упрекнула она его. — Только вообрази, что я могу принять твои речи всерьез. Ты бы разбил мое бедное сердечко. Нет, не смешно, и не слишком красиво. Даже нечестно, правда.

С упавшим сердцем она увидела, что он даже не улыбнулся. Наоборот, его глаза сузились, как будто он начинал медленно закипать, и спросил:

— Что с тобой случилось? Я влюблен в тебя и нутром чую, что ты тоже влюблена в меня. Так зачем мы играем в эту игру?

Нет, спасения лица не получится, ничего спасти не удастся. Ей просто надо было найти способ выпутаться, не причинив ни себе, ни ему слишком сильной боли.

— Игра? — холодно переспросила она. — Вот не знала, что мы играем в игры. Я-то думала, что мы замечательно проводим время. Знаешь, развлекаемся? Наслаждаемся друг другом. И мы наслаждались, правда? И ничего плохого в этом нет, правильно?

Пора закрывать занавес, подумала она, и ком встал у нее в горле.

Ее меховое манто все еще валялось на полу, она подняла его и завернулась в него.

— И это все? — спросил он резко. — Повеселились и хватит? Я правильно понял?

Нет, безболезненно не выйдет.

Все дело было в том, что Джонатан Вест при всем своем богатстве и успехе был невероятно наивным человеком. Он думал, что удивительные занятия сексом и то, что немного походило на любовь, и была любовь, та самая — «пока смерть не разлучит нас». Что ж, он ошибся, и каким-то способом — любым, который она могла придумать — ей придется доказать это ему.

— Что ты вообразил себе? — Она улыбнулась в его глаза чуть-чуть зло, стараясь не расплакаться, чтобы все не испортить. — Ну трахнул удачно пару раз — и думаешь, что я уже на крючке?

Она направилась к невысокой лесенке и медленно спустилась по ней вниз. Прошла гостиную и, прежде чем отворить дверь, обернулась. И увидела, что он стоит наверху совершенно потрясенный.

— Но ты мне понравился. Очень. Я давно такого не испытывала…

В первый момент Джонатан рассвирепел так, как еще никогда в жизни. Он придумывал в ее адрес самые страшные ругательства, на какие был способен. Потом он сказал себе, что еще легко отделался от нее. Только представить, что он уговорил бы ее выйти за него замуж. Она была из тех, кто сначала вываляет вас в грязи, а потом выпьет из вас всю кровь.

В порыве гнева Джонатан подбежал к смежной с ее каютой стене и ударил ее ногой, насколько хватило сил, и разозлился еще больше, когда увидел, что не сумел сделать в ней даже трещины. Он сумел только больно ударить свою босую ногу и возненавидел ее еще и за это.

После, упав на кушетку, растирая рукой ушибленную ногу, Джонатан понял, что испытывает скорее горе, чем злость, и ему захотелось только плакать, больше ничего. Но он постарался утешить себя. Что-то выигрываешь, что-то проигрываешь, а большие мальчики не плачут. Даже он, Джонатан Вест, выигравший столько битв, может когда-нибудь проиграть.

Сначала Андрианна не знала, кого ей было жаль больше — себя или бедного Джонатана. Она сильно ранила его. Завлекла его и влюбила в себя… соблазнила его, и не телом своим, а ложью — своей выдумкой о золотом видении любви. И после того, как увлекла, обманула его, заставила его заниматься с ней любовью, она его отвергла. И какое это имело значение, что она отвергла его ради его же собственного благополучия? Что для нее это было смерти подобно? Это не уменьшит его страданий. Не заставит его ненавидеть ее меньше.

И почему бы ему не ненавидеть ее? Она была виновна. Виновна в том, что ей казалось, что она может быть счастливой на каких-нибудь несколько часов и заставила и его поверить в это. Если это не преступление, тогда что же называется преступлением? В лучшем случае это была чудовищная ошибка.

— Ну, запишем еще одну ошибку Андрианны в большой небесной книге ошибок, — громко сказала она, глядя в зеркало и вытирая с лица следы пролитых слез. В этой книге ей должна быть отведена отдельная страница, самая длинная, так что какое значение может иметь еще одна запись? Но она снова начала плакать, понимая, что эта ошибка была куда серьезнее всех предыдущих…

Джонатан провел свой последний день на корабле, работая над контрактами, ведя переговоры со своим офисом, стараясь выполнить в один день все то, что он упустил за четыре минувшие. Он старался не думать об Андрианне — задвинул ее подальше в шкаф.

В офисе «Вест Пропрайети» у них был специальный шкаф для архива, который все называли кладбищем, выкрашенным, однако, в ярко-желтый цвет, цвет знаменитого калифорнийского лимона. Внутри этого ослепительно яркого шкафа находились отчеты о тех сделках, которые скончались, прежде чем родиться на свет, скисли еще до употребления.