Теперь Николь рассмеялась, продемонстрировав прекрасные белые зубы, и подлила себе шампанского.

— Конечно, я подам обед. Зная, что моя подруга — такая маленькая хрюшка, как я могу не накормить ее обедом, Пенни, дорогая?

— Что ж, Николь. Лучше быть маленькой хрюшкой, чем туго стянутой попкой, мать твою… — Однако ответной колкости не последовало.

— Ну, Николь, кто же готовил обед? Все та же твоя французская хаусфрау — Шарль?

— О, Шарль следит, чтобы на кухне было все в порядке. Но обед готовил не он, а я. — Она рассмеялась, видя удивленное лицо Пенни.

— Ты? Не верю!

— О, это не такая уж большая заслуга, — сказала Николь скромно. — Я же француженка, ты знаешь.

— О, Боженька, ну как мы можем это забыть?

Обед, как объявила Николь, был прост, всего из трех блюд, каждое из которых Николь назвала по-французски. Там был салат с шампиньонами, артишоки в томате и шарлотт. Ко всему этому полагались определенные вина, о чем Николь напоминала подругам, а Андрианна была почему-то уверена, что Пенни от этих комментариев полезет на стену.

— Ты знаешь, Николь, — сказала Пенни в свою очередь. — Ты уже засрала мне мозги этим французским говном. Если ты так обожаешь все французское, какого черта ты вышла замуж за американца? Ты что, сходила с ума от любви к нему?

И тут, правда только на несколько секунд, Николь выглядела так, как будто готова была выкрикнуть нечто подобное. Но потом она быстро взяла себя в руки и выпрямилась на стуле.

— Я вышла замуж за Эдварда, потому что он больше всего подходил мне, и я никогда не жалею об этом.

— Неужели? — спросила Пенни. — Ты в этом уверена?

Сейчас Пенни уже не дурачилась, но Андрианна поняла, что она не старалась уязвить их подругу. Она просто желала знать. Однако, посмотрев в лицо Николь, она поняла, что та отнюдь не рада этому допросу.

— Простите меня, что перебиваю вас, — сказала быстро Андрианна, — но, пока я не забыла, Пенни, я предлагаю нам всем: тебе, Николь и мне обсудить, в каких платьях нам надо присутствовать на твоем бракосочетании. Если ты скажешь, Николь и я можем скоординировать наши планы.

Но и Пенни, и Николь проигнорировали ее вопрос.

— Я уверена, что сделала правильный выбор, — твердо сказала Николь. — Эдвард оправдал все мои ожидания и выполнил свою часть контракта. Ибо этот брак был контрактом, соглашением. У меня были свои обязательства. О, я понимаю, что ты думаешь. Что он стар и неинтересен. И что с ним я многое теряю. Что? Много оргазмов? Но я вышла замуж не ради секса. Женщина, вышедшая замуж ради секса — еще большая дура, чем та, что вышла по любви. Маман сказала, что, если замужество правильное, потом обязательно придет любовь. И она была права.

— То есть ты любишь Эдварда? — Пенни была неумолима.

Николь оставалась холодна:

— Если понимать под любовью заботу и уважение, то да. Эдвард добр, заботлив, предан мне. Это — одна из причин, почему я вышла за него… за американца… Старого американца. Французы имеют склонность к любовным приключениям на стороне, что, конечно, дает право и их женщинам заниматься на стороне любовными делами. — Она поморщила нос, как будто что-то дурно пахло. — Я не хотела бы терпеть это в моем муже. Ты понимаешь? Я получила, что хотела, и я не разочаровалась. — Она посмотрела в свою рюмку. — Я никогда не была разочарована в Эдварде.

Глаза Пенни сузились.

— А что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ты вышла за Эдварда просто потому, что боялась… Боялась разочарования? боялась?..

— Пенни, ты зашла слишком далеко, — запротестовала Андрианна.

— Нет, Энни, пусть. Какое имеет значение то, что она говорит? Посмотри, что у нее в прошлом. Два неудачных замужества и два развода. Сейчас она готова выйти замуж в третий раз. И за кого? — За Гаэтано Форенци. Он не беден, но деньги для нее значения не имеют. Но он, в отличие от Эдварда, молод, обаятелен, романтичен и сексуален. О да, очень, очень, сексуален. Но постоянен ли? Уважителен? Искренен? И можно ли ему доверять?

Ее рот скривился в тонкую, горькую усмешку.

— Прежде всего будет то, что называется страстью, и очень большой секс. Сначала он будет срывать одежду с ее тела, но спустя несколько месяцев он будет сдирать одежду с кого-нибудь другого — может быть, восемнадцатилетней девчонки, у которой и кожа посвежей, и тело покрепче. Она использует это как оправдание для заведения собственных любовников. Молодых, старых, красивых, некрасивых… какая разница. Она будет пользоваться теми, кто подвернется. А потом? Потом еще один отвратительный брак и, возможно, отвратительный развод.