Данный инцидент и целый ряд других закончился выходом Отто Штрассера из НСДАП в 1930 году. То, что Штрассер был выведен из игры, можно было оценить не только как политическое событие, но и как личную победу Геббельса. Несмотря на то что «Ангрифф» выходил каждый день, а штрассеровское издательство «Кампф» переживало не лучшие времена, его устранение принесло Геббельсу необыкновенное удовлетворение. В дальнейшем ситуация разрешалась уже помимо него. Грегор Штрассер был убит во время «Ночи длинных ножей». Отто избежал подобной участи лишь потому, что хорошо прятался. После того как он решился на открытую конфронтацию с Гитлером и даже создал Союз революционных национал-социалистов (т. и. «Черный фронт»), ему ничего другого не оставалось. На выборах в 1930 году «Черный фронт» провалился, а Штрассер покинул Германию и переехал в Прагу, а затем в Канаду. Реакция Гитлера очень хорошо описана в мемуарах шефа политической разведки Германии Вальтера Шелленберга:

«Гитлер снова помолчал, словно о чем-то размышляя, и вдруг разразился бешеной тирадой против Грегора и Отто Штрассеров. Грегор величайший предатель и получил по заслугам. Конечно, Отто до него далеко, но как заговорщик он очень опасен, особенно если имеет поддержку чужих правительств. Это обстоятельство и тот факт, что Штрассер прекрасно осведомлен о деятельности нацистов за пределами Германии, делали его грозным врагом.

– Поэтому я решил, – сказал Гитлер, – уничтожить Отто Штрассера любыми средствами» [34] .

Дальнейшие события напоминали классический шпионский роман. Шелленберг отправился в Лиссабон, поскольку появилась информация, что именно там следует искать Штрассера. В кармане пальто он вез два контейнера с флаконами. Одной капли сильнейшего яда хватило бы на то, чтобы человек скончался в считанные часы от болезни, похожей на тиф. К счастью для себя, Штрассер не появился там, где его искали, и тем самым избежал безвременной кончины. Флакончики были утоплены в море и пребывают там по сей день, а Штрассер до конца существования Третьего рейха находился в постоянной тревоге, поскольку попытки его физического устранения не прекращались.

Меж тем Геббельс продолжал свою деятельность на новом для него посту руководителя пропаганды. Одной из самых главных своих заслуг этого периода он считал то, что сейчас мы называем созданием мифа о фюрере. В данном случае наблюдался достаточно интересный симбиоз Гитлера и его «имиджмейкера». Чем более популярным становился фюрер, тем более прочные позиции завоевывал глава пропаганды, и, в свою очередь, возрастание авторитета Геббельса подхлестывало его в мифотворчестве, связанном с фюрером. Придерживаясь мнения, что средний человек мыслит, как правило, иррационально, Геббельс сделал основную ставку на эмоции и не ошибся. Теоретики пропаганды обозначили бы методы, выбранные им, как методы персонификации и стереотипизации [35] .

Персонификация в данном случае проявилась в том, что характеристика политического течения свелась по сути к характеристике его главы – Адольфа Гитлера, который должен был стать близким и родным буквально каждому. «Студентам и интеллектуалам предоставлялся Гитлер в качестве художника и архитектора, оторванного от своей учебы в 1914 году необходимостью служить нации. Для особ сентиментальных у Геббельса имелся Гитлер, который питал любовь к детям. Рабочим он подавал Гитлера-рабочего. Перед ветеранами Гитлер представлялся в образе Неизвестного солдата Первой мировой войны» [36] . В более кардинальном своем проявлении метод персонификации сводится к полному слиянию образа лидера с течением, которое он возглавляет.

Однако подобное полное отождествление было опасно тем, что самый незначительный промах лидера тут же могло лечь пятном на все движение в целом. Геббельс прекрасно отдавал себе в этом отчет. Выход был найден им в том, чтобы сделать фигуру лидера вообще неподсудной. Таковой она могла стать в том случае, если бы лишилась человеческих черт и обрела бы черты божественные. В речах Геббельса, в его статьях, все чаще стала появляться чисто религиозная экзальтация. Организуя выступления фюрера в немецких городах, он часто предварял его речи колокольным звоном, полагая, что не следует упускать методы воздействия, наработанные веками.

Впоследствии идея богоподобности Гитлера была подхвачена и другими соратниками по партии. В 1934 году Геринг в речи перед берлинской ратушей заявил: «Все мы, от простого штурмовика до премьер-министра, существуем благодаря Адольфу Гитлеру и через него». В 1938 г. в предвыборных призывах утвердить аншлюс Австрии и одобрить воссоздание Великой Германии говорилось, что Гитлер есть «орудие Провидения», и далее в ветхозаветном стиле: «Да отсохнет рука, которая выведет "нет"». Бальдур фон Ширах присвоил городу Браунау, где родился Гитлер, статус «места паломничества немецкой молодежи». Тот же Бальдур фон Ширах издал «Песнь верных», «стихи сложенные неизвестными юношами из австрийского Гитлерюгенда в годы гонений с 1933 по 1937 гг.» Там есть такие слова: «…Как много тех, кого ты вовсе не видал, но для которых ты – Спаситель» [37] . В дальнейшем, после прихода НСДАП к власти, политика, направленная на придание фигуре вождя сакральных черт, поддерживаемая государственными механизмами, станет более агрессивной. Она захватит самые разные слои населения и возрастные категории. Достаточно сказать, что питомцы детских садов начинали свой день с молитвы, являвшейся по сути вольным пересказом «Отче наш», где фюрера благодарили за «хлеб наш насущный». Принципиальное отличие «модифицированной» молитвы заключалось в том, что слово «Бог», заменялось на выражение: «Гитлер, мой Гитлер, посланный Богом».

В данном случае Гитлер выступал в качестве Мессии, пришедшего к людям, чтобы «спасти Германию от тяжелейшей нужды».

Тему мессианского служения фюрера будут весьма активно «разрабатывать» в течение всего времени существования Третьего рейха. Однако ни Геббельсу, ни самому Гитлеру так и не удастся использовать весь заложенный в данном методе пропагандистский потенциал. Дело в том, что в Германии с ее развитыми христианскими традициями оказалось необыкновенно трудно создать новое единое религиозное учение, лишенное внутренних противоречий. Подобные попытки предпринимались, но не получали стопроцентного охвата. Что говорить о стране, если даже лидеры национал-социалистического движения не могли договориться между собой окончательно. Например, взгляды Гитлера и Альфреда Розенберга на христианство существенно отличались друг от друга, а ведь оба они являлись творцами «библий», содержавших основы национал-социалистического мировоззрения [38] .