Арлена продолжала сидеть в своем галантном полуприседе, почтительнейше склонив голову. Дамы в трапезной потихоньку тоже приседали. Пена цветных нарядов оседала, кавалеры опускали в поклонах надменно вскинутые головы. Там и сям блестели многочисленные лысины – похоже, большинству Тарланей было далеко за сорок. Хотя прежде Таня этого не замечала.

Вот только ни Орелии, ни Орла в толпе видно не было. А жаль.

– Отныне всякий, кто словом или делом оскорбит или заденет княжну, будет иметь дело со мной, – заявил дедуля.

И Таня мгновенно перевела взгляд на него. Ага, стало быть, она теперь неприкосновенна.

Его светлейшее могущество продолжил с чувством:

– Двое из вас, как я узнал сегодня, недостойно отзывались о моей внучке. Княжна Орелия отсидит месяц у себя в комнате под замком. Из них декаду – на хлебе и воде. На год она лишается права носить драгоценности.

При последних словах реверансы некоторых дам стали настолько глубоки, что они практически уселись на пол. Ноженьки ослабли?

А Арлена все сидела и сидела в своем полуприседе, и Тане даже стало ее жалко. Впрочем, пожилая блондинка держалась хорошо: складки серо-голубого платья, разметавшиеся по полу, застыли в неподвижности, вот что значит выучка и тренировка.

– А благородный Орл, – скорбно сказал дедуля, – посмевший говорить непотребности не только о княжне, но и о ее родительнице, понесет особо суровое наказание. Видит Велата, я его предупреждал. Но он счел мои слова бормотаньем старца, выжившего из ума. А посему благородный Орл изгоняется из замка. И да смилуются над ним боги, ибо Совет магов уж точно не смилуется. Пусть это станет уроком остальным.

Таня сумела поймать взгляд дедули, до сих пор величественно витавший где-то у нее над головой. Сколько в нем боли…

Она склонилась еще ниже, чем Арлена, пробормотала в полной тишине:

– Э-э-э… благодарю. За защиту и все такое. Можно, я теперь пойду?

– Иди, дитя мое, – разрешил дедуля. – Я прошу у тебя прощения за наш дом, за всех нас. Ступай с миром.

В голосе князюшки была лишь выверенная и бесчувственная учтивость. То ли он так скорбел из-за изгнания Орла, то ли еще что…

Таня отправилась в свою комнату, чувствуя легкую обиду. Все было как-то не так.

Арлена пришла следом, сделала еще один дежурный реверанс на пороге комнаты. Подошла поближе к Тане, успевшей усесться на кровати, и мягко сказала:

– Вы должны кое-что понять, княжна Татьяна. То, что случилось, для вашего деда очень болезненно. Орл – один из немногих детей, спасшихся в Ночь Восставших магов. Родители мальчика погибли, он вырос на глазах у светлейшего. И всегда напоминал ему потерянного младшего сына, княжича Арса. Князь любил мальчика и, увы, баловал.

Таня, сидевшая на кровати, пожала плечами.

– Рада за него, – холодно сказала она. – А я-то тут при чем?

Арлена, склонив голову, глянула оценивающе. Вздохнула.

– Вы не понимаете, какую жертву принес ради вас ваш дед. Он обрек на смерть человека, которого знал с детства, которого сам вырастил…

– Отчего же на смерть? – Таня ощутила легкий холодок внутри. – Может, Орлу на пользу пойдет прогулка за стенами замка.

– Я уже говорила вам, что за стенами Фенрихта всех Тарланей поджидает Совет магов. И смерть, обычно быстрая. Ваш отец – один из многочисленных тому примеров. Только один, подчеркиваю.

Таня сгребла с кровати подушку, обхватила ее и прижала к животу.

А внутри все равно было холодно.

– То есть… – Голос сорвался. – Вы хотите сказать, что его обрекли на смерть из-за меня?

Арлена взяла стул, стоявший у сундука, подтащила и поставила рядом с кроватью.

– Он заплатил за свои слова, княжна Татьяна. Орла предупреждали, но он не выдержал и сорвался. Зависть, ненависть… теперь придется за все это заплатить.

– Это нечестно, – сказала Таня, все еще не веря до конца и в то, что Орла ждет смерть, и в то, что она сама его жалеет. До колик в животе жалеет. – Вон Орелия под замком посидит, и все. А мужика, значит, из-за болтовни на смерть послали?

– Все честно, – ответила все тем же мягким голосом Арлена. – Орелия глупая девица, Орл мужчина. И князь до этого уже разговаривал с ним. Его предупреждали. В свете всего происшедшего князь не мог больше закрывать глаза. Вы, как четырнадцатая дочь, дороги Тарланьскому дому, даже слишком дороги. Кстати, отныне ваше место в трапезной будет за столом самого князя, по левую руку от него. Гордитесь, это большая честь. Но вы должны понимать, что ваш сотрапезник будет несколько, я бы сказала, сумрачен.