А маг тем временем продолжал заливаться:

– Я украшу вашу шею ожерельями из драгоценных кристаллов, ваши ноги будут ступать лишь по серебру, ваши руки будут касаться только золота. Лучшие серендионские благовония окутают вашу красу, ибо спелому плоду положено благоухать. Лучшие шелка покроют вас и скроют ваше лицо, ибо рассветные очи моей избранницы зрелище не для простолюдинов…

Что-то подобное она уже слышала – о том, что некие участки ее тела зрелище не для простолюдинов. Правда, Арлену тогда беспокоили лишь ноги. У Тани было ощущение, что по мере того, как она познает этот мир, Тарланьский дом в ее глазах начинает все больше и больше смахивать на скромный такой рассадник демократии в мире средневекового шовинизма. Таня вздохнула и тревожно отозвалась:

– О!..

– Не бойтесь, приличия будут соблюдены, – улыбаясь, успокоил ее маг. – Я женюсь на вас. Раз в месяц мой отец присылает сюда корабль, на всякий случай. Знаете, мы единственные в Анадее, кто еще не утратил секрет постройки больших судов, способных пересекать моря. Увы, злобные маги не дают нашему Серендиону крупных кристаллов, которые потребны для постройки Переходных Врат. Поэтому мы поплывем на корабле. Он придет тридцать пятого ориня, через девять дней…

Серендион? Она надеялась, что кудрявый вьюнош не слышал, как она сообщила Харгору о своей матери из тех мест. Таня попыталась вспомнить все, что слышала об этой стране. Там правит каган Вакриф, у которого есть не только четырнадцатая, но и сточетырнадцатая дочь – спасибо Орлу за сведения. Упомянутая личность многоженец, не иначе. В Фенрихт как-то раз заходил бродячий серендионский торговец с рассказами о серендионских нравах. И дамах. Увы, Таня не слышала его рассказов, потому что сидела взаперти. Намекала ей тогда Арлена, что она еще пожалеет о своем упрямстве – и вот пожалте, сейчас жалеет.

Таня приподняла ресницы, облобызала мага взглядом от пояса до кудрявой макушки, пропела вопросительно и с намеком:

– О? О-о-о?

– Ах, простите, я не представился, – правильно понял ее намек маг. – Меня зовут Таркиф. И я…

Он сделал многозначительную паузу, объявил с улыбкой:

– Сын кагана всего Серендиона, самого Вакрифа!

Что-то такое Таня и подозревала. Не у каждой семьи хватит богатства, чтобы каждый месяц присылать корабль в чужой порт просто так, на случай, если сыночку вдруг приспичит вернуться.

Таркиф смотрел на нее гордо, явно ждал реакции. Таня сомлела:

– О-о-о…

И мутным взором поблуждала по потолку, мол, на радостях себя не помню. Потом закрыла глаза и вдавила затылок в подушку.

Сын кагана вскинулся:

– Я сделаю все, чтобы мы были счастливы!

Таня пробормотала:

– Я так слаба. Хочу спать. Умираю…

– О! – выдал маг. Не иначе как от нее заразился. – Да, конечно, вы измождены, мы поговорим позже. А сейчас вам надо поесть, вы два дня живете на одних бульонах и целебном отваре. Я пришлю служанку, она вас покормит, и вы отдохнете. Выздоравливайте, моя прелестная Татьяна!

Таркиф наконец ушел. Таня рывком вытащила из-под покрывала и поднесла к лицу дрожащие ладони. Чистые, без единого намека на синеву. Она бессильно уронила их обратно на кровать и задумалась.

Чудные дела творятся в мире, где властвуют местные Семь богов. Ох ты ж, еж твою кудрить, ту япону маму, как говаривал дед, оставшийся в России.

Что она может делать и как она это делает, Таркиф уже видел. Но все равно собирается тащить ее в Серендион, стало быть, у него есть козырь в рукаве. А вывод отсюда только один: бежать надо. Причем бежать, не используя своего дара, иначе весь побег кончится привычным уже обмороком.

К тому же Тане не хотелось будить эту чертову Силу. При мысли об этом тошнило.

Оставался один вопрос: а куда бежать-то?

Как ни горько было это признавать, но бежать следовало к Тарланям. Не потому что они родня, а потому, что Таня помнила о высшей цели, о возвращении к деду и матери. Что могли обеспечить только милые родственнички.

Стало быть, ее дорожка лежала в Фенрихт.

Однако прежде чем бежать, надо встать на ноги и разузнать, что творится в этом городе. Чтобы Совет магов не рисковал сюда соваться, местные должны были чем-то ему пригрозить. Чем-то, внушающим всяческое уважение…

Ей следует играть скорбную здоровьем княжну. Все равно до прихода корабля время еще есть. Нужно отлеживаться, набираться сил, слушать, что говорят слуги, и изображать девичью покорность. Так оно будет лучше. Пока лучше.

Из-за двери донесся частый мелкий топот. Створка распахнулась, на пороге возникла служанка с подносом в руках.

Таня страдальчески вздохнула и застыла с полуприкрытыми глазами.

Служанка, крупнотелая девица с неприветливым лицом, брякнула ей на колени поднос и развернулась к выходу.

– Вы такая славная девушка, – прерывистым голосом пролепетала Таня в четырехугольную спину, задрапированную пышной блузой. Что-то подобное ей самой говорила Арлена в их первую встречу. – Вот гляжу я на вас и думаю: до чего же вы похожи на мою сестру, благородную княжну Орелию!

Девица притормозила, развернулась, заинтересованно взглянула на Татьяну:

– Да? А мне папенька говорил, что у нас в роду давным-давно, еще при первом Тарлане, имелись благородные. И на Заливной улице, где живем, наша семья самая уважаемая.