– Бояться, вот как? – Энгер вскинул брови.

Рут сказал настойчиво:

– Страх и ненависть уничтожат то хрупкое равновесие, что установилось между нами и людьми. Детям Триры Мстительной ни к чему обзаводиться дарами Рьяга Ненасытного. Тем более что об этих дарах знает слишком много народу. Если все дома Анадеи и Совет магов объединятся, нам не выстоять. А олеконы вполне могут подвигнуть их на такой порыв.

Энгер слушал, не сводя с него желтовато-карих глаз. Рут облизнул губы и продолжал:

– И я надеялся, что Тарлани, заполучив олеконы, тут же отправятся отвоевывать назад свое княжество. В Тарланьском доме слишком много магов, чтобы они могли стать добрыми соседями надолго, а благодарность за данный им приют, боюсь, уже начинает выветриваться. Мы смогли бы избавиться от Тарланей, сохранив мнение о нас как о чудовищах наполовину. Но все-таки наполовину, а не полностью.

Он метнул взгляд на отца. Тот слушал так же внимательно, как и Энгер. Рут ощутил мимолетную тень удовлетворения.

– Помимо олеконов Тарланям потребовалось бы войско, чтобы захватить Кир-Авер и Алый замок. Платить им нечем, но княжество Эррона по землям даже больше Керсы, причем поместных властителей в княжестве уничтожили по причине родства с Тарланями, а поместья достались эрронским магам. Стоит Тарланям объявить о наборе войска и пообещать за верную службу земли, как наши керсийские мятежники не пойдут, а побегут к ним на службу. И это будет… то есть был бы бескровный разгром. К сожалению, я ошибся.

– Политика, – пробормотал Энгер. – Я прямо-таки сожалею, что все это не удалось.

– Политика, – согласился Рут. – И как всегда в политике, все сорвалось из-за нескольких слов. И неизвестных обстоятельств. Началась смена эпох, Тарлани об этом узнали и теперь вряд ли сдвинутся с места.

Энгер, хмуря брови, кивнул; кивок подозрительно походил на поклон. Затем бесшумно встал со скамьи и отступил назад.

Отец проводил его глазами, спросил:

– Кто еще желает задать вопрос наследнику?

Желающих больше не было.

– Хорошо. – Герцог Франц наклонил голову, глянул на Рута с холодной печалью. – Теперь ты, Рут. Хочешь спросить или сказать что-то, прежде чем я оглашу решение о твоем наказании?

Наказание. Он это предвидел. Рут стиснул челюсти, потом расслабил мышцы лица. Сказал ровным тоном:

– Нет ли вестей из Рандеска?

Отец перевел взгляд на боевого волка, который вошел в зал последним и стоял у дверей. Тот доложил:

– Там странная суматоха. Вроде бы собирают вещи и грузят их в повозки. Пока еще рано говорить, но те несколько керсийцев, которые зачем-то пришли к Гуару Валеру, были развернуты у ворот имения.

Значит, ей удалось, подумал Рут. Как там говорят у людей? Пусть ее путь ведет к Саду…

Он отогнал нерадостные мысли. Отец вскинул руку, явно собираясь объявить свое решение, в то время как у него имелся еще один вопрос. Рут приподнялся над лавкой, быстро выпалил:

– Что вы собираетесь предпринять в связи со сменой эпох, мой герцог?

Какой официоз, горько подумал он. «Вы, мой герцог». Но иначе нельзя, любое другое обращение сейчас будет выглядеть как попытка разжалобить и смягчить отца.

Герцог склонил голову еще ниже, помолчал. Ответил после паузы:

– Ничего. Если посланец Триры соблаговолит прийти в Керсу, он найдет нас здесь. Если нет, мы поймем и не обидимся.

Рут громко сказал:

– В Элиморе, по сути, встретились двое эрни, один живой и один мертвый. Кажется, Трира-прародительница питает к нам определенный интерес.

Если раньше Рут улавливал идущие из-за спины отзвуки шепотков и дыхание многих эрни, то теперь это все как обрезало. Наступила полная тишина.

– В подземной комнате храма, – тяжелый голос отца упал в эту тишину, – кроме тебя, находились еще маги Тарланьского дома и главные служители храма. Я бы сказал, что Трира приглядывается, кто в нашем мире может по своей воле прийти к Мстящей. Она пробует на излом людей и нас.

– И какие решения вы примете, исходя из всего этого? – быстро спросил Рут. И добавил: – Мой герцог.

Взгляд отца скользнул над головами эрни.

– Мы много тысячелетий пытались стать подобиями людей, – сказал он наконец нехотя. – Иногда я думаю, что теперь в нас даже больше человеческого, чем в самих людях. Стоит ли нам становиться теми, кем мы были, – вот в чем вопрос. В конце концов, боги и демоны приходят и уходят, а мне бы хотелось, чтобы мы, эрни, остались. Но в любом случае пока что рано об этом думать, открытых предложений нам никто не делал. Вот будут предложения, тогда и…