Дыру в трубе закрывал лист пыльной фанеры. Прибивать его кирпичам троцкисты не стали, приперли для верности поленом и камнем, и дуть перестало. Я осторожно начала разбирать заградительное сооружение, — отодвинула камень, палку, — и убедилась, что в подпорках надобности не было. Сквозняк так присасывал к дыре фанерный лист, что едва я его отодвинула, в трубе завыл, загудел ветер.

Оставалось только надеяться, что утром этот вой не привлечет особенного внимания. На кухне громко играло радио, по коридору носилась дошкольница Регина Кунцевич, кое-кто из троцкистов весь день с утра до вечера держал в комнате включенный телевизор, так что надежда на то, что новый, появившийся в квартире звук не привлечет внимания, была далеко не призрачной.

Потрогав, пошевелив торчащую из кирпичной кладки ржавую скобу, я быстро привязала к ней конец бечевки и бережно, стараясь не стучать углами ноутбука по стенкам, спустила пакет на полтора метра вниз. Яркий прямоугольник фирменного пакета скрылся в темноте и если не присматриваться специально и не знать, что в трубе что-то спрятано, то разглядеть пакет и тонкую серую нить, практически невозможно. Для этого надо просунуть голову в дыру и осветить трубу фонариком.

Все. Теперь мне оставалось только ждать. «Или я веду ее в ЗАГС, или она ведет меня к прокурору», — почему-то вспомнилась фраза из «Кавказской пленницы». Подумав секунду, решила, что ассоциация возникла не случайно — в моем случае тоже шла война нервов, кто кого. Или товарищ Саахов девушку, или девушка товарища Саахова.

На этой неделе Тушкоев выдал своим продавщицам зарплату. Я привычно (бухгалтер, что с меня возьмешь) разделила ее на части — еда, развлечения, коммунальные услуги и сбережения, — и привычно крутилась в означенных пределах. События последних суток показали на сколько эфемерны могут быть мечты. Кому на фиг, могут понадобиться пенсионные отложения при такой жизни?! Оступился чуть-чуть и все коту под хвост. Обои в новую квартиру? Шторки и подушечки? Ты сначала доживи до этих штор.

Я выгребла заначку из-под стопки учебников, позвонила в сауну и заказала баню на одну себя на три часа. К чертям собачьим здравомыслие, да здравствуют безумные траты в восемьсот рублей и три часа (не исключено, что последних) спокойной жизни! Тем более, что стычка с Гариком наглядно показала — нервы у вас девушка, не к черту. Требуется релаксация и духовно-телесное очищение.

Я собрала чистое исподнее, нагрузилась шампунями, кремами и полотенцами и побрела в сауну. Положа руку на сердце, можно было порелаксировать и в общественной парной. Но я так боялась расстаться с сотовым телефоном и пропустить звонок Туполева, что и мысленно не могла сдать телефон в гардероб общественных бань. Если мобильника не будет под рукой хотя бы пять минут, об оздоровлении духа можно забыть. Начну бегать из парилки в гардероб и обратно, и свалюсь с воспалением легких или мозга.

Горячий сухой воздух выжимал из тела все яды. Я распласталась по раскаленному дереву полки и превратилась в желе. Как хорошо! Неугомонная внутренняя дрожь исчезла, руки висели мокрыми плетями, испепеляющий душу страх сравнялся температурой с окружающей средой. Я бы уснула в этой печи, обуглилась и поменяла кожу. Как заново родилась…

Да грехи не пускали.

Не думать, Софья, не думать…

Вспомни о чем-нибудь хорошем из детства. Вызови воспоминания теплого моря и обжигающего песка, увидь белесое марево, скрывающее горизонт.

— Девушка! Ваше время закончилось!

Да. Мое время закончилось вчера в семь часов вечера.

Горячее тело приняло холодную, шумную улицу, как пытку. Все куда-то спешили, толкались, кондуктор троллейбуса призывно вопил «граждане, оплачивайте проезд, на линии контроль!», из-за серых туч выглянуло солнце и ослепило сквозь стекла пассажиров. Завтра в двенадцать дня наступит моя смена в субмарине. Как будто где-то осталась нормальная жизнь. Завтра я сяду на табурет у прилавка, сгрызу последнюю «Рафаэллу»…

Сегодня о табурете и просроченной конфете можно только мечтать. Закрыть глаза и представит, что ничего не было…

В кармане запиликал джазом сотовый телефон. Неловко перебрасывая пакеты из одной руки в другую, я засуетилась, замандражировала и вызвала усмешку стоящей рядом женщины. Она решила, что я жду звонка от любимого.

Номер, высветившийся на табло определителя, ни о чем мне не говорил. Я прижала трубку к уху, пискнула «алло» и услышала требовательный и властный мужской голос:

— Кто вы?

Я отвернулась от улыбающейся женщины и прошептала:

— Софья Иванова.

— Я знаю, что вы Софья Иванова. Кто вы?

— Я друг. Друг вашего брата.

— Что с ним?

— Плохо.

— Вы не можете говорить?

— Да! — крикнула я и выскочила на остановку. — Подождите! Теперь я могу разговаривать.

— Что с Кириллом?

— Он убит… простите… — Какая я дура!!!

Представляя себе начало этого разговора, я собиралась быть выдержанной и тактичной. Корректно повести беседу, подготовить брата к ужасной новости…

Но все заготовки выдуло из головы холодным сквозняком, я перепугалась, что старший брат Кирилла вдруг прервет беседу и оставит меня наедине со всем миром.

Назар Молчал, а я, захлебываясь, лепетала:

— Это правда. Это все, правда. И я не могу ни к кому обратиться…

— Кто это сделал? — мрачно перебил мой лепет мужской голос. Вопрос пробил голову насквозь, от уха до уха и улетел, оставив меня в беспомощности.

— Я не знаю! Не знаю! Я пришла, а он мертвый! Я ничего…

— Помолчите, — приказал голос. Подумал секунду и дал команду: — Оставайтесь на месте, с вами свяжутся.