– Это площадь Независимости, которая раньше называлась площадью Ленина, – рассказывал Али, показывая за окно. – Там, где был памятник советскому вождю, теперь шар – символ независимости Узбекистана. Красиво, да? Я здесь родился. Не на площади Ленина, конечно, я имею в виду – в Ташкенте. Тогда город был совсем другим. Старый такой… Потом его разрушило землетрясение! Я еще маленький был, однако помню, как мы жили в палатках. Много народу тогда жили в палатках – весь Советский Союз приехал сюда, чтобы построить новую столицу…

Али рассказывал это все, вероятно, для Верещагина, но смотрел на Регину.

– Ты знаешь, как переводится слово «Россия»?

– Нет, – ответила та и обернулась на мужа.

– Вот и ты не знаешь, – вздохнул Али. – И никто не знает. Зато весь мир знает, что название моей страны – Узбекистан – означает «страна свободных людей». Потому что мы такие есть: очень любим свободу. Это у нас в крови.

Помощник Качиева выдохнул и произнес с пафосом человека, знающего много такого, что неизвестно другим:

– Есть такой художник Верещагин…

Теперь Али смотрел на Алексея.

– Наверное, это самый лучший художник. Он все очень точно рисовал. Отрубленные головы, и то, как Наполеон Москву поджигал… И у него есть картина «Двери Тамерлана». Я, когда приехал в первый раз в музей ее смотреть, идти дальше не мог. Стоял и глядел на нее, может быть, часа три или четыре… Других картин уже не видел. А там всего два человека нарисованы. И мне показалось, что один из них мне что-то сказать хочет. Вот я и стоял, чтобы услышать. Потом, когда в гостиницу вернулся, лежал и не мог заснуть. А утром снова в музей приехал и опять возле картины стоял, пока не услышал слова. Их много-много голосов сказали и все повторяли…

– И что же вы услышали? – поинтересовалась Регина.

– Те люди, которые на картине были, и другие, которых не видно, потому что они были за нарисованными дверями, и еще те, которые жили и умерли когда-то, говорили мне тихо: «Люби свою родину, мальчик». Мне тогда было пятнадцать лет, и я был очень пугливый.

Они покатались еще немного по городу, а потом Али приказал водителю по-узбекски:

– Поехали в аэропорт.

– Почему в аэропорт? – переспросил Алексей. – Разве мы не поедем в резиденцию Бачиева?

– Мы туда полетим, – ответил Али. – Ехать на машине очень долго – у нас большая страна.

В аэропорту Алексей увидел знакомое лицо, а Али встретил знакомого человека. Тот шел с русской девушкой, лицо которой поражало невинным и скромным обаянием. Девушку и знакомого Али окружали телохранители. Но когда их босс остановился, они расступились, чтобы пропустить Али пообщаться со своим другом.

А девушка с выражением скромной невинности на лице, переминаясь на длинных ногах, посмотрела на Алексея, вздохнула и отвернулась. Спрашивать ее о том, почему она когда-то сообщила ему чужой новгородский адрес вместо настоящего, Верещагин не стал. Не было смысла. Тут же подошел Али, и они поспешили на поле к стоящей там турбовинтовой «Сессне».

– Мой знакомый очень большой человек у нас, – объяснил Али, – центральным банком руководит. Он встречал своего заместителя лично. Красивая его заместитель, правда? Конечно, не такая, как уважаемая Регина. Но наш главный банкир уже голову потерял.

– Эта девушка заместитель директора Центробанка Узбекистана? – не поверила Регина. – Ей же лет двадцать пять, от силы двадцать семь.

– У нее очень хорошие рекомендации из России, – объяснил Али. – Работала в вашем министерстве финансов и могла какой-нибудь банк возглавить, но приняла предложение моего друга, потому что посчитала, что здесь интереснее и перспективнее.

– Она тебе понравилась? – обратилась Регина к Алексею.

– Я ее не разглядывал, – ответил тот.

Облаков не было, но земля находилась далеко, и разглядеть, что там, было трудно. По словам Али, приземлиться они должны в Навои, а потом поедут на машине. Когда Верещагин поинтересовался, какие еще города есть неподалеку, помощник Бачиева начал перечислять: Навои, Зарафшан, Учкудук…

– Так Бачиев живет в пустыне? – высказал догадку Алексей.

– Э-э… Нет сейчас никакой пустыни. Заселили давно. Теперь там города, поля, дороги проложены. Если бы Кызылкум был страной, то люди этой страны были бы самыми богатыми в мире: там добывают золото, уран, молибден, палладий и много других очень редких полезных ископаемых. И там есть газ.

Когда вышли из самолета, жаркий воздух обжег лицо: трудно было поверить, что всего-навсего конец апреля. Летний белый костюм, который Алексей купил почти год назад, перед тем как отправиться на встречу с Сименко, сразу показался тяжелым и лишним. Пришлось снять пиджак и перебросить его через плечо.

– Хороший материал, – оценил Али, – хлопок.

В машине было прохладно, термометр на панели показывал + 21, шторки на окнах не пропускали солнце, и сквозь них едва можно было разглядеть, как проносятся в серой дымке холмы, редкие деревья. Над летящей навстречу трассой висел, казалось, расплавленный воздух.