Мистер Гринслейд наблюдал за ним с повышенным интересом, манипулируя в то же время своими очками. Он повертел их в руках, затем водрузил не без изящества на подставку для карандашей и произнес, видимо обращаясь к очкам:

— Разумный вопрос.

— Надеюсь.

— Но именно на него я ответить не в состоянии.

— Вот как?

— Я буду с вами откровенен, мистер Джей, — бесстрастным тоном продолжал Гринслейд. — Я пребываю в полном недоумении по поводу шагов, предпринятых мистером Кондукисом. Однако если я правильно понял ваши опасения, то могу уверить вас, что они беспочвенны. — Внезапно, словно по мановению волшебной палочки, Гринслейд превратился в добродушного грубоватого малого. — Он не по этой части, — сказал он и взял очки с подставки.

— Я очень рад слышать это.

— Так вы займетесь реликвиями?

— Да.

— Великолепно.

Эксперт, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула.

— Значит, так, — начал он. — Думаю, мы можем с определенностью сказать, что перчатка сделана в конце шестнадцатого или в начале семнадцатого века. В свое время она подверглась воздействию соленой воды, но не слишком сильно. Можно предположить, что она была каким-то образом защищена. Письменный прибор сильно загрязнен. Что касается букв «Г. Ш.» с внутренней стороны краги, то я не в состоянии дать авторитетного заключения, но, разумеется, могу обратиться к кому следует. А что касается этих двух действительно необычайных документов, их надо исследовать и подвергнуть серии тестов — инфракрасному облучению, спектографии и тому подобное, — что не входит в мою компетенцию, как вы знаете. Если они подделаны, это несомненно обнаружится.

— Не подскажете ли, куда мне обратиться, чтобы провести всестороннее исследование документов?

— О, думаю, тесты могут быть проведены здесь, у нас. Но мы хотели бы получить письменное разрешение владельца, страховку и тому подобное. Вы пока ничего не рассказали об истории находки.

— Расскажу обязательно, — заверил Перегрин, — но с одной оговоркой. Владелец, или, точнее, его поверенный, дал мне разрешение раскрыть имя заказчика только при условии, что вы будете держать эту информацию при себе вплоть до окончательного завершения исследований. Владелец… Постороннее любопытство вызывает у него почти маниакальный ужас. Думаю, вам станет все ясно, когда я назову его имя.

Эксперт очень пристально взглянул на Перегрина.

— Хорошо, — сказал он после продолжительной паузы. — Я готов соблюсти конфиденциальность в том, что касается имени вашего патрона.

— Его зовут мистер Василий Кондукис.

— Боже правый!

— Именно, — сказал Перегрин, подражая манере Гринслейда. — А теперь я расскажу вам все, что знаю об истории находки.

И Перегрин пустился в подробные объяснения.

Эксперт слушал в полном изумлении.

— Действительно, очень странно, — заметил он, когда Перегрин закончил.

— Уверяю вас, я ничего не выдумал.

— Конечно, конечно, я уверен. Разумеется, я слышал о Кондукисе. А кто не слышал? Вы представляете себе, какой шум поднимется, если вещи окажутся подлинными?

— Только об этом и думаю. Я хочу сказать, вот они лежат перед нами — детская перчатка и записка, предлагающая поверить в то, что однажды летним утром 1596 года страдфордский ремесленник изготовил пару перчаток и подарил их своему внуку, проносившему их всего один день, а затем…

— Скорбью наполнился дом по умершему младенцу?

— Да. Прошло много времени, двадцать лет, и отец мальчика написал завещание, отписав носильные вещи своей сестре, Джоан Харт, и составив для ее сведения вот эту записку. Я хочу сказать, егорука оставила след на этом обрывке бумаги, если, конечно, перед нами не подделка.

А затем, два века спустя, некто с инициалами И. М. кладет перчатку и записку в викторианский письменный прибор с уведомлением о том, что прапрабабушка получила эти вещи от Дж. Харт, а бабушка говаривала, что они принадлежат Шекспиру. Вполне вероятно, что речь идет о Джоан Харт. Она умерла в 1664 году.

— Я бы не стал полагаться на такие свидетельства, — сухо заметил эксперт.

— Конечно, вы правы.

— Говорил ли что-нибудь мистер Кондукис об их стоимости? Даже если существует хотя бы малейший шанс, что они чего-то стоят, то… Я не стану утверждать, что могу определить их цену в деньгах, но мы здесь не можем не думать об этом.

Несколько секунд Перегрин и эксперт молча поедали друг друга глазами.

— Полагаю, у него есть соображения на этот счет, — сказал Перегрин, — но должен заметить, что в данном случае он проявляет некоторое легкомыслие по отношению к своей собственности.

— Мылегкомыслия не допустим, — заверил его эксперт. — Я выдам вам квитанцию и попрошу задержаться, пока вещи не будут надежно упрятаны.

Он склонился на секунду над маленькой сморщенной перчаткой.

— Неужто она подлинная! — пробормотал он.

— Я понимаю вас, — взволнованно подхватил Перегрин. — Страшно подумать, что тогда обрушится на нас: оголтелое любопытство, алчность, зависть.

— И не за такое убивали, — небрежно заметил эксперт.