Плыли (Глава 4)

Плыли, кормясь рыбной ловитвою и отвагою (Глава 8)

Плыли (Глава 12)

Плыли, отдыхая на радостных местах (Глава 16)

Жили казаки, крепи держали (Глава 20)

Плыли (Глава 24)

Плыли, воюя и разбивая сибирцев (Глава 28)

Плыли (Глава 32).

Жили-были (Глава 36)

Всего на трех страницах, уместилось описание исторической обстановки в стране, когда «в Москве на корню сидел царь Иван». Самому царю отведено не много строк, но в них много сказано.

Печалился царь Иван о неустроении царства своего и все придумывал, как бы сотворить земле русской приращение, прибыточную торговлю со всякими странами завести и веру православную распространить, дабы возвеличилась Русь над всеми народами и языками […]

Облачившись в смирные одежды, в слезах молился царь. Деньги и дарующие грамоты по городам рассылал; сам ездил по монастырям, богадельням и тюрьмам, кормя из рук убогих, прокаженных и злодеев; да по цареву ж указу царевы холуи развозили на телегах по улицам московским милостыню.

Но скоро, по слову летописца, возненавидя грады земли своея,скакал царь с опричниками по дорогам русским и в исступлении ума крушил города, жег деревни, побивал и топил множество народа и неугодных вельмож. Так в лето 1570 года были подняты на меч Клин, Тверь, Псков и Новгород.

В страхе и трепете, подплыв кровью, лежала земля русская.

В кремлевских же палатах жарко горели свечи, гремели песни подблюдные, плясали девы наги. Веселился царь, веселились и его согласники, а на помостах стучали топоры, рубя — и черным людишкам, и попам, и боярам — головы.

Из Москвы на всю страну шла гроза и милость царская…

Войны, то затихая, то разгораясь, велись беспрерывно из года в год. […]

Шумели над Русью беды.

Набеги кочевых орд и пожары опустошали страну. Моровые поветрия, голод и жесточь правителей истребляли народ, но народ был молод и неистребим, как трава.

Большего давил набольший, большие ехали на середних, середине обдирали меньших. Меньшие же, черные людишки, жили по пословице: «Не страшно нищему, что деревня горит — взял суму да пошел». И когда становилось невмоготу, сбивались лапотные людишки в шайки и брели, куда глаза глядят, кормясь бурлачеством, разбоем и войнами.

Царь за всех думал, князья и люди ратные воевали, а мужики пашню пахали, траву косили и всякие дела делали — исстари крепка стоит Русь горбами мужичьими.

Мастерское владение словом, поистине любовное к нему отношение не раз подвигало Артема Веселого на словотворчество. Возможно, тут сказалось его многолетнее увлечение Хлебниковым и тесная дружба с Крученыхом. Придуманные им слова встречаются и в «Гуляй Волге».

Окруженные стражей стрелецкой, брели колодники — выпрашивали подаянье […] Кто бросит тюрьмарямпирог обкусанный, кто яблок-заедок, кто — чего.

Чай,блистая серебристым крылом, с суматошным криком гонялся за чайкой.

Скуластый сохарьтрудился на поле, вспарывая чрево земли еловым суком.

Скорец(гонец); тамцы(там живущие); размир(раздор); храбрачи; смелачи.

При жизни автора «Гуляй Волга» вышла шестью изданиями.

И все же работу над книгой он считал незаконченной, намереваясь вернуться к ней, чтобы положить «последние краски и жары» («жар» в терминологии древнерусских живописцев — блик).

За пределами опубликованного текста осталось много собранного фактического материала, обдуманные и отраженные в различных набросках и художественно завершенные фрагменты.

Поэтическая угадка, фантазия, дерзость и беззаветная любовь к своему труду в соединении с глубоким знанием и глубоким мастерством — вот, думается мне, вернейший путь к созданию большого полноценного образа.

Эти слова принадлежат Артему Веселому и в полной мере относятся к образам, созданным им в романе «Гуляй Волга».