Первая атака, предпринятая против ярла Эрика, была без труда отбита. Три тысячи лучших лучников, выстроившихся в две линии за шеренгами своих копьеносцев, встретили атакующих ливнем метких стрел, заставив их развернуть коней, не доскакав до щетины русских и варяжских копий. Хорошо подготовленный, опытный лучник мог прицельно выпустить в течение минуты двенадцать стрел и посылал их на дальность в триста пятьдесят шагов, поэтому вал атакующих хазар был засыпан стрелами. Когда он откатился назад, земля оказалась густо усеяна конскими трупами и человеческими телами. Но тут же последовала вторая атака, третья, причем опять на русичей и викингов ярла Эрика.

Такому поведению неприятеля Игорь быстро нашел объяснение. Наверное, ал-арсии атаковали викингов Эрика потому, что именно те отличились особой свирепостью при разгроме и грабеже Мазендарана и других участков Каспийского побережья с мусульманским населением. Христиане же нападали на русичей оттого, что дружина воеводы Асмуса глубже всех проникла в горы, где сражалась с христианами, и даже достигла земель кавказской Албании, бывшей столицы кавказских христиан, в которой и ныне, при владычестве персов, большинство населения составляли христиане. Викинги ярла Олафа покуда не атаковывались потому, что стоявшие против них ополченцы-христиане являлись хазарским резервом, одновременно отвлекающим на себя часть вражеских сил, а может, потому, что итильские христиане не желали сражаться со своими братьями по вере, ибо в отряде Олафа две трети воинов составляли викинги-христиане и над ними реял стяг с ликом Христа.

Русичи и викинги ярла Эрика отразили стрелами пять конных атак, а на шестой хазарам удалось врубиться в боевые порядки русских дружин. После короткой и яростной рукопашной схватки вклинившиеся враги были частью перебиты, остальные сумели пробиться обратно и ускакать к товарищам. Русичи едва успели заполнить пробитую брешь дружинниками из задних шеренг, как в это же место последовала новая мощная атака, и хазарам снова удалось прорваться сквозь дождь стрел и нанести таранный удар по русским копьеносцам. Вот прорвана первая их шеренга, смята вторая, вот в рукопашный бой вступили третья и четвертая, вот, метнув во всадников копья, встретила хазар мечами и боевыми топорами пятая шеренга. Пробитая в русских боевых рядах брешь углублялась, раздавалась вширь, в нее вливались все новые сотни врагов. Прорыв достиг уже половины глубины русского строя, и, ободренные успехом, хазары услили натиск.

Игорь с усмешкой наблюдал за происходящим. Неужели атакующие попались на эту нехитрую приманку и позволят завязнуть острию своего ударного клина в глубине русских оборонительных порядков? Неужто они не видят, что по краям пробитой бреши русские дружинники стоят непоколебимо, не отступив назад ни на шаг, а к месту рукопашного боя стягиваются лучники, прикрывавшие прежде викингов ярлов— Эрика и Олафа. Заметив это, ал-арсии усилим натиск на отряд Эрика, а ополченцы-христиане впервые напали на варягов-единоверцев, но, наткнувшись на частокол копий, поражаемые стрелами оставшихся лучников, повернули коней обратно.

Между тем продвижение хазар, прорвавшихся в глубину русских боевых порядков, начало замедляться, а вскоре и вовсе прекратилось. Противнику оставалось прорубить всего пять или шесть шеренг дружинников, чтобы рассечь надвое русско-варяжское войско и выйти ему в тыл, но это оказалось для него непосильной задачей. Напрасно всадники поднимали на дыбы коней и бросали их грудью на выставленные навстречу копья, стремясь ударами копыт либо тяжестью рухнувших лошадиных тел нарушить монолитность стены русских щитов, чтобы вклиниться в них и завершить свой прорыв до конца. Но ни хазарские копья и мечи, ни удары конских копыт и подминающие под себя дружинников туши валившихся лошадей не могли сдвинуть с места ряды русичей — они прогибались, меняли очертания, но стояли непоколебимо!

А вот случилось и то, для чего воевода Асмус позволил атакующим вначале врубиться в свои боевые порядки, а затем пробить их чуть ли не насквозь. Над полем боя взлетели в небо три стрелы с дымным следом, и картина событий в центре сражения тут же изменилась. Лучники, которых к этому времени скопилось позади русских дружин не меньше двух тысяч, принялись засыпать стрелами врагов у основания вбитого в русские боевые порядки клина. В течение нескольких минут у начала пробитой бреши не осталось в живых ни одного всадника, а новая атака в этом месте стала невозможной из-за высокого вала человеческих и лошадиных трупов, преградившего путь к русичам.

И тогда вверх взмыли две стрелы с черными хвостами. Они не успели еще изогнуться дугой, как нападавшие и оборонявшиеся поменялись местами. Дружинники, находившиеся у основания пробитой неприятелем бреши, ринулись с двух сторон навстречу друг другу и, сметя задние ряды хазарского живого клина, соединились, отрезав врагам путь возвращения в степь. Одновременно с этим русичи, стоявшие по бокам хазарского клина и прежде только защищавшиеся, тоже двинулись вперед. Всего несколько мгновений — и атакующие очутились в кольце чужих копий!

Сразу оценив возникшую угрозу, хазары прекратили напор на непрерванные русские шеренги и сами заняли круговую оборону, надеясь на помощь оставшихся в степи товарищей. Когда три атаки извне были отражены русскими лучниками, окруженные сами предприняли попытку вырваться из ловушки, но она закончилась неудачей. Если до этого хазары имели дело с русскими лучниками и копьеносцами, то теперь им пришлось познакомиться с мастерством метателей сулиц. Летевшие из-за спин копьеносцев сулицы вышибали всадников из седел, поражали лошадей, заставляли хазар не столько сражаться, сколько прятаться за щитами. Да и лучники, отбив очередную атаку со стороны степи, принимались обстреливать окруженных. Их число таяло с каждой минутой, и когда три-четыре сотни уцелевших оказались стиснутыми на крошечном пятачке, нападавшие со всех сторон русичи без труда покончили с ними.