— Юз-беки, ты очень много говоришь, — спокойно сказал Микула, выслушав до конца речь ал-арсия. — Впрочем, оправданием может служить то, что вскоре ты вообще перестанешь разговаривать в мире живых. Благодарю, что растолковал мне правила хазарских поединщиков, и, хотя не все в них мне по нраву, я буду им послушно следовать. Смотри! Раз!

Микула легонько подбросил свое копье, на лету поймал его посреди древка, метнул в направлении камня у костра, где прежде стояли щиты юз-беки и Арука. Копье воткнулось в землю рядом с наконечником копья Сарыча, уже лежащего у камня.

— Два! — Микула вырвал из ножен меч. — Юз-беки, я лишу тебя жизни, ибо ты обуян непомерной гордыней и считаешь себя выше меня, русича. Ежели Сарыч не убьет своего обидчика, это свершу я, поскольку именно Арук, изменивший вере предков и поднявший оружие на свой народ, является предателем. Я готов к бою!

— Тогда держись!

Выхватив меч и выставив перед собой щит, юз-беки сразу устремился в атаку. В течение нескольких мгновений он успел нанести Микуле полдюжины сильных ударов, но тот без труда отбил их. Хотя русич тут же оценил мастерство противника и признал в нем опасного бойца, он был как никогда спокоен. Ночная степь, горящий костер, колода с торчащим из нее окровавленным топором — это было одно из видений, явленных ему богами у священного источника на Лысой горе. Лишь одно, и поскольку именно это видение претворилось в жизнь первым, Микула никак не мог погибнуть прежде, чем станут явью и другие приоткрытые Небом страницы его будущего. В этом поединке был обречен на смерть сын Аллаха, а внуку Перуна суждено было остаться живым.

Защищаясь и нападая сам, Микула все больше убеждался, что юз-беки по праву слыл искусным поединщиком. Микула часто встречался на полях брани со степными наездниками и знал, что те, хорошо владея оружием на коне, гораздо хуже использовали его в пешем бою. Однако юз-беки, хотя был командиром конников-степняков, ничуть не уступал русичу в сражении на земле, по-видимому, набрался опыта в ночных поединках с воинами-чужестранцами, искушенными как раз в тонкостях пешего боя. И все-таки уже через несколько минут схватки Микула точно знал, к какому виду боя его противник совершенно не подготовлен и, значит, будет не в состоянии оказать достойного сопротивления.

Ни Хорезм, где родился и вырос юз-беки, ни Хазария, которой он служил, не имели ни торгового, ни военного флота, а потому противник Микулы не имел представления об особенностях морского рукопашного боя. Их было две. Первая заключалась в том, что сражаться приходилось на скользких от воды, раскачивающихся под ударами волн палубе и корабельных надстройках, а это вырабатывало у опытных морских бойцов поразительную устойчивость при самом рискованном наклоне туловища и способность наносить удары противнику при любом, порой немыслимом в условиях конного или пешего боя, положении тела. Второй особенностью было то, что бой зачастую происходил на крайне ограниченном пространстве среди корабельных трюмных перегородок, между скамей гребцов, в крохотных жилых помещениях, заставляя врагов сходиться вплотную грудь в грудь, что нередко вынуждало использовать оружие совершенно иным способом, нежели сидя на коне или в бою на земле. И если Микула, родившийся на берегах Славутича, неоднократно сам участвовавший в боях на воде и многому научившийся в учебных схватках с друзьями-викингами, неплохо преуспел и в этом виде боя, то юз-беки, сын степей и пустынь, не знал даже его азов.

Имея возможность в нужный момент покончить с противником, Микула тем не менее не спешил этого делать. Юз-беки действительно был искусным бойцом, и русич уже столкнулся с парой примененных противником приемов, с которыми прежде не встречался. Может, юз-беки пока явил не все свое мастерство и использует против Микулы еще несколько неизвестных ему приемов, которые можно будет взять себе на вооружение?

Трудно сказать, насколько затянулся бы поединок русича и юз-беки, если бы сбоку не раздался громкий вскрик Сарыча и торжествующий смех Арука.

— Получил, собака! Это лишь начало! Держи еще подарок!

Скосив глаза, Микула увидел, что Сарыч, прикрывая щитом окровавленное левое плечо, с трудом отбивался от яростно наседавшего на него десятского.

— Не нравится, собака? — ревел Арук, нанося удар за ударом. — И этот не нравится? А этот? Тоже? Ха-ха-ха!

Микула отвлекся лишь на миг, но этого оказалось достаточным, чтобы юз-беки ловким приемом едва не нанес ему укол под щит, и только молниеносный прыжок русича в сторону спас его. Пожалуй, Микула заигрался с ним, тем более что положение Сарыча требовало его немедленного вмешательства.

— Рус, твой напарник уже труп! — прокричал юз-беки, занося меч для очередного удара. — А вторым станешь ты!

— Нет, юз-беки, первым трупом будешь ты! — ответил Микула, набирая в грудь побольше воздуха и пружиня ноги для прыжка.

Отбив удар юз-беки, он не нанес ответный, а стремительно прыгнул на врага. Их щиты уткнулись один в другой, в результате столкновения юз-беки резко наклонился и, чтобы сохранить равновесие, был вынужден сделать шаг назад. Но ровно настолько продвинулся вперед и русич, не позволяя противнику отступить на расстояние, при котором можно было нанести мечом колющий или рубящий удар. Юз-беки отпрыгнул влево, но туда же переместился и Микула, не отрывая своего щита от щита противника. Новый шаг назад, и русич опять последовал за юз-беки, не давая противнику возможности опустить уже занесенный над головой клинок. Рванув меч вправо и тут же вниз, юз-беки попытался ударить Микулу сбоку, но тот отбил удар щитом.

А вот теперь пора показать юз-беки, что такое морской абордажный бой, когда противники сходятся лицом к лицу, глаза в глаза, а забитые сражающимися людьми палуба и корабельное чрево не позволяют ноге сделать шага, а руке нормально действовать мечом. И тогда оружием становятся ноги и зубы, щит превращается в таран и молот, меч — в кинжал. Микула, не сходя с места, резко подал корпус назад и, возвращая его в первоначальное положение, с размаху направил щит в голову противника. Защищаясь, юз-беки выбросил навстречу свой, и оба щита столкнулись. В тот же миг Микула ударил по верхнему краю чужого щита рукоятью меча, заставив его опуститься и открыть грудь юз-беки. Тот немедленно вскинул щит кверху, но его противник оказался проворнее. Разжав руку в кольчужной рукавице, Микула на лету подхватил выпавший меч уже посреди лезвия и, не отводя назад, нанес им, как кинжалом, удар в горло врага. На шлеме юз-беки не было кольчужной сетки, защищавшей нижнюю часть лица и шею, а потому удар оказался смертельным. Захрипев, юз-беки выронил щит, схватился рукой за горло и рухнул на землю.