– Вы?! Но…

– Что бы там ни было, она носит мое имя. И до тех пор, пока она будет носить его, она вправе рассчитывать на мою помощь и покровительство. Так что поезжайте спокойно.

Шарлотта де Конде молча смотрела на своего сына. Потом привлекла его к себе и поцеловала.

– Вы всегда будете удивлять меня, Людовик. Я так вами горжусь! Значит, мы остаемся дома вместе!

– Полагаю, спорить с вами бесполезно?

– Совершенно верно.

– В таком случае кого ждет карета?

– Она ждет вашу сестру, двух младших де Бутвилей и Анжелику д’Анжен, младшую дочь госпожи де Рамбуйе. Сама госпожа де Рамбуйе не хочет покидать дома, а Жюли не хочет покидать Париж, поэтов и свою недавно приобретенную славу.

– А сестры дю Вижан?

Голос принцессы зазвучал очень тихо:

– Не знаю, по какой причине, но ваша сестра воспротивилась их присутствию. Она сказала, что у этой семьи немало своих собственных замков, где они могут найти убежище. Впрочем, это чистая правда…

– Которая не показалась вам убедительным объяснением. Мне тоже. Я вижу одно: моя дорогая Марта лишилась ее привязанности, до этих пор весьма горячей, поскольку была ее лучшей подругой. Я это почувствовал вчера вечером, но понятия не имею, что могло произойти на вечере у госпожи де Рамбуйе…

– Мне сейчас не до пустяков! У нас и без того достаточно серьезных забот, чтобы изобретать дополнительные, вникая в капризы мадемуазель де Бурбон-Конде! Идите отдохните немного, мой сын, вам нужен отдых. А потом займемся теми, кто в самом деле нуждается в нашем попечении!

Чем могут заняться четыре остроумные хорошенькие девушки, вынужденные не просто скучать в деревне, а поспешно переезжать с одного места на другое, в надежде спастись от страшной оспы, которая бродила повсюду, обнаруживая себя то там, то сям? Конечно, писать стихи!

И вот, живя какое-то время в Мэру, потом в Версин, потом в Мелло и, наконец, в Лианкуре, эти милые девушки – вовсе не от скуки или тоски, а от обилия досуга – писали в четыре пера поэму (которая своей длиной могла сравниться разве что с творениями аэдов Древней Греции), желая, чтобы в особняках Рамбуйе и Конде все знали, что они думают по поводу своих странствий.

Эпидемия наконец отступила. «Нимфы-странницы» возвратились и были неприятно удивлены и даже немного обижены, обнаружив, что занимали куда меньше места в заботах и мыслях своих поклонников, чем они себе воображали.

Возобновилась нескончаемая война с Испанией, долгая и тяжкая болезнь кардинала питала столь же нескончаемые слухи, в воздухе веяло заговорами. На самом деле заговор был один, и пока еще сохранявшийся в тайне: во главе его стоял главный конюший Франции, которого так и называли «господин Главный», – молодой красавец Сен-Мар. Людовик XIII, сам уже тяжелобольной, весьма благоволил к нему, обращаясь с ним, как с любимым сыном, но Сен-Мар, увы, злоупотреблял его привязанностью. Ходили слухи, что участие в заговоре принимает даже брат короля и что сама королева не чужда интриги.

Клер-Клеманс благополучно выздоровела, и герцог Энгиенский, полный радужных надежд, вернулся к холостяцкой жизни, поздравляя себя с тем, что так ловко справился с щекотливым положением, веря, что сам Господь помогает ему в стремлении оставить девственницей свою жену. Он был крайне удивлен неожиданным приездом отца, а еще больше – речами, которые услышал.

– Женатые люди должны жить вместе, и недалек тот час, когда вы прекратите избегать свою жену. Вы выполнили свой долг по отношению к ней во время ее болезни, что весьма похвально, но теперь вы оба должны жить в вашем собственном доме. Я имею в виду красивый новый особняк, где вы до сих пор так ни разу и не появились. Или вы предпочитаете сделать своим домом Бастилию?

– Бастилию?

– Именно. Потому что вы ведете себя как бунтовщик и мятежник. Впрочем, волноваться не стоит, с принцами крови там обращаются вполне сносно.

Обещание сносного обращения не соблазнило герцога, он предпочел ему совместную жизнь с женой, зная, что переселится ненадолго, так как вскоре отправится воевать. Таким образом, в один прекрасный вечер герцогиня вновь увидела своего супруга, которого продолжала обожать, и они вместе переступили порог особняка де Ла Рош-Гийон. В просторном вестибюле герцог попрощался со своей женой и отправился на вечер в салон госпожи де Рамбуйе, собираясь провести его в обществе Марты дю Вижан. Он и в самом деле провел в ее обществе чудесный вечер и, разнеженный надеждами, благоразумно вернулся в свой особняк. Однако не на половину Клер-Клеманс, которая напрасно ждала его и, не дождавшись, проплакала всю ночь.