Эти тонкости объяснил де Немур Изабель на следующий день после ее посещения Франсуа. Да она и сама, проезжая в карете по улицам, слышала крики «Долой Мазарини!» и почувствовала, что Париж вновь полон недовольства и опасности.

– Не далее как позавчера Парламент отправил к королеве депутацию с просьбой освободить принцев. Очень мощную депутацию, – уточнил герцог. – Так что вполне возможно, что уже сегодня вечером мы будем избавлены от злокозненного итальянца!

– И вы только теперь мне обо всем этом рассказываете? – оборвала его Изабель, гневно глядя на своего друга.

– Я заботился только о вас. Мне казалось, что среди тех дел, какими вы были заняты в Шатильоне, было бы недостойно занимать ваше внимание интригами, какие мы плетем против этого подлеца! Надеюсь, вы знакомы с госпожой де Гонзага?

– Она подруга госпожи де Лонгвиль. Но я с радостью с ней увижусь. Хотя бы для того, чтобы поблагодарить за то, что она пришла на панихиду в монастырь кармелиток в день похорон Шарлотты де Конде.

– Разрешите мне сопровождать вас к ней?

– Ни за что. И не делайте недовольного лица. Вы поедете к ней со мной позже. Я же сказала вам, что сейчас мне нужно время, чтобы подумать.

– Только не говорите, что вы вернетесь в Ша-тильон как раз тогда, когда мы вот-вот свалим этого выскочку?!

– Разве Шатильон на краю света? Но я туда пока не поеду. Я останусь здесь, чтобы как следует выспаться. Вам это кажется нелепым? Подумаешь, сон! Но вы себе не представляете, как я в нем нуждаюсь. Сколько ночей я провела без сна, сидя у постели моей принцессы!

– Вы меня удивляете! Я думал, что вы, повидав брата, будете землю рыть и не спать ночами, только бы вытащить его из тюрьмы!

– Ну уж нет, увольте. Сейчас он сидит в Бастилии и, по крайней мере, не наделает глупостей. Он буквально молится на испанцев, зачем же его освобож-дать?

– Увлечение испанцами пройдет, как только он снова будет рядом с принцем де Конде. Вы же знаете, что принц для него – бог. И представьте себе, что освобождение де Конде не за горами. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– И я надеюсь вместе с вами. И буду рада вам, если вы приедете ко мне с хорошими новостями.

– А могу я надеяться получить награду?

Де Немур задал свой вопрос почти что шепотом и приблизился к Изабель совсем близко, но Изабель отстранилась от него.

– Тогда и посмотрим.

– Изабель!

– Речь идет о награде? Заслужите ее.

Депутация в самом деле была весьма грозной, потому что на следующую же ночь перепуганный Мазарини с большим отрядом охраны сбежал в Сен-Жермен.

Три дня спустя Парламент совместно с другими судами города Парижа вынес решение об изгнании министра из Франции и о запрете ему когда бы то ни было возвращаться. А затем четыре представителя отправились к королеве и потребовали подписать приказ об освобождении принцев, с тем чтобы на следующий день этот приказ был отправлен в Гавр, где находились заключенные.

Узнав обо всем этом, Мазарини счел за лучшее лично освободить принцев и приехал в Гавр раньше, чем прибыл посланец королевы. Для человека столь изворотливого и хитроумного это была непростительная оплошность. Вместо того чтобы рассыпаться в благодарностях, де Конде рассмеялся кардиналу в лицо и держался с таким высокомерием, что Мазарини не простил ему этого до конца жизни. Однако сообразив, что промедление может стоить ему жизни и его эскорт – вовсе не бесполезная роскошь, кардинал поспешил удалиться, сел в карету и отправился в Германию. Убежище он нашел у кёльнского курфюрста.

Когда в Париже стало известно о возвращении принцев, парижане, которые ликовали, когда их отправили в тюрьму, снова ликовали, но теперь уже радуясь освобождению. Начиная с Понтуаза, дорога была загромождена каретами, возле переправы Сен-Дени теснилась шумная толпа, так что принцы продвигались вперед с большим трудом. По дороге они встретились с господином де Гито, которого королева послала поздравить их от своего имени с возвращением. Возле Шапель герцог Орлеанский усадил их в свою карету и повез в Пале-Рояль благодарить королеву. Она приняла их, лежа в постели. Наконец-то принцы добрались до особняка Конде, где их уже ждали. Лишь Немур, как только принцы вошли под родной кров, помчался в особняк Валансэ, чтобы получить божественную и, безусловно, заслуженную награду. Но вынужден был вернуться огорченный и раздосадованный.

Получив утром известие от президента Виоле, что ее родственники вышли на свободу, герцогиня де Шатильон уехала в замок Мелло, чтобы принять его во владение.

И надо признать – замок того стоил!

Мелло был знаком Изабель с детства и всегда очень ей нравился. Нравился даже больше великолепного Шантийи. Может быть, потому, что, несмотря на две башни, обладал каким-то особым изяществом и очарованием, какие присущи замкам с хозяйками-женщинами. Он отошел в казну, когда был обезглавлен Анри де Монморанси, но вскоре замок вернули его сестре Шарлотте, что послужило ей хоть и слабым, но утешением. Для Изабель же он был тем уютным гнездом, о котором она так долго мечтала, несмотря на то, что ей удалось сделать почти уютным суровый Шатильон.