Юрий ДОСТОВАЛОВ
ВОПРЕКИ УЛИКАМ
1.
Сырцов стремительно влетел в кабинет Лобова, плюхнулся на стул и, едва
переводя дыхание, шумно выпалил:
– Для тебя дельце интересное. Профессор Рябич убит!..
– Что?! – непроизвольно вырвалось у Лобова. Он даже присел на край стола, но тут
же резко вскочил и, все еще не веря услышанному, растерянно переспросил
Сырцова: - Когда? Как? И где, наконец?
– На проселочной дороге, на ответвлении Эминовского шоссе, что ведет в дачный
поселок Купавиху, - выпалил Сырцов. – Да сам все увидишь. Собирайся!
– Но постой, - недоумевал Лобов. – Преступление совершено в области, так?
Почему же заниматься им должны мы? Почему не следователи следственного
комитета областной прокуратуры?
– Следственный комитет и будет заниматься, только наш, городской, – перебил
следователь. – Уж слишком значительна фигура покойного! Рябич, сам знаешь, какая видная персона. Личный друг многих наших министров, в научном
мировом сообществе уважаемый человек. Одним словом, следственный комитет
при городской прокуратуре взялся за дело. А тебя, - Сырцов хитро подмигнул
Лобову, - Глыба упросил прокурорских привлечь к расследованию в качестве
эксперта.
Глыбой работники УВД за глаза называли начальника управления
генерал-майора милиции Петра Петровича Каменкова. Такое редкое сочетание
твердости и крепости сразу в его имени, отчестве и фамилии1, вполне
оправдалось, когда Каменков стал начальником управления и генералом: это был
человек-кремень, никто из подчиненных не думал и слова поперек ему сказать, не
то ли что предпринять без его ведома и согласия.
– Поздравляю, - Сырцов поднялся со стула. – Поработаешь в человеческих
условиях. Техника у них, знаешь, какая?
– Как же, видел, - кивнул Лобов.
– Ну вот, значит, раскроешь свои таланты сполна. Пойдем, они уже тебя ждут на
улице, – и Сырцов порывисто, насколько позволяла его грузная фигура, поднялся
со стула и шагнул к двери.
1 Петр по гречески – камень.
1
Лобов поплелся вслед перекатывающемуся по коридорам следователю, шумно
протопал по металлической лестнице и вышел во двор управления, где их уже
ждал оперативный фургон прокуратуры.
Высокое летнее солнце пекло нещадно. «Тащиться в такую жару в деревенскую
пыль, - представил Лобов и поморщился. – Впрочем, может, за городом полегче
будет». Он терпеть не мог московскую жару и с трудом выносил городское лето: автомобильную копоть, до отказа забивающую легкие, гнетущую духоту без
малейшего дуновения свежего ветерка и неутолимую жажду, сильнее всего
прочего отвлекавшую от работы. Лобов как-то добился от Каменкова, чтобы в
кабинете экспертов установили кулер с холодной водой, и теперь в жаркие дни
спасался только ею: нажимал кнопку, глядя, как живительная прохладная влага
тонкой струйкой наполняет стакан, ждал, пока осядут пузырьки воздуха и с
наслаждением пил. И сразу же возвращалась работоспособность, мысли вставали
на свои места.
«Жаль, что за городом не будет кулера», - усмехнулся Лобов, но тут его осенило, и
он попросил Сырцова:
– Подожди минутку, я наберу в термос холодной воды, - и бросился обратно.
– Недолго там, - крикнул вдогонку следователь. – Мне еще тебя представить надо
коллегам. А ждать они не шибко-то любят.
– Я скоро, - донеслось до следователя.
Лобов действительно обернулся очень быстро, держа в руках трехлитровый
походный термос.
Сырцов подвел его к высокому следователю средних лет с погонами майора.
– Эксперт-криминалист Всеволод Никитич Лобов, - представился Лобов.
– Старший следователь следственного отделения при городской прокуратуре
младший советник юстиции Суровин Николай Владимирович, - собеседник
протянул Лобову сухую жилистую руку. – Мы много наслышаны о вас, Всеволод
Никитич. Мне очень приятно будет поработать с таким профессионалом.
– Благодарю, Николай Владимирович - кивнул Лобов. – Постараюсь оправдать
ваше доверие.
– Вот и прекрасно, - улыбнулся Суровин и жестом пригласил Лобова в фургон. –