– Что же мы будем теперь делать? Есть хочется страшно. Хоть бы хлебца маленько… Может, домой нам поехать?

– Как же уехать, если Зеленобородый где-то здесь. Без него мы пропали. А потом, что мы скажем ребятам? Ведь это я их превратил в невидимок. И как это меня угораздило?

– Да, пожалуй…

– И потом, еще эти пирожки…

– Я уже подсчитал, нам нужно восемнадцать рублей, чтобы отдать долг Дарье Матвеевне.

– Стоп! Нас, кажется, подслушивают…

Тимофей Митрофанович, который приблизился к окну настолько, что его заметили, торопливо отскочил назад. Но было уже поздно.

– Паша! Надо уходить. Это что-то подозрительное.

– Хлопцы! – взволнованно сказал тогда слесарь. – Дело вот какое. Ваши родители беспокоятся о вас. Они прислали письмо в Москву, просят, значит, помочь найти Вадима Смирнова и Павла Кашкина. Это ведь вы, не правда ли? Вот я вам скажу сейчас приметы: Вадим Смирнов, ученик пятого класса, одиннадцати лет, волосы русые…

– Похоже, что я.

– Вот видите. Глаза серые есть?

– Есть.

– Нос прямой, над верхней губой родинка есть?

– Есть.

– Ну вот видите! Теперь Кашкин Павел. Волосы рыжеватые, глаза светло-карие…

– Кажется, есть.

– Рот большой, нос чуть вздернутый…

– Одну минуточку. Димка, у меня, что, и вправду большой рот? Нет, здесь ошибка. Что значит большой рот? У меня самый нормальный, можете посмотреть сами.

– А нос чуть вздернутый и подбородок круглый – уже менее уверенным тоном спросил Тимофей Митрофанович. – Это есть?

– Так точно! Все на месте!

– Вы тут вот, хлопчики, горевали о еде. Может, поедем ко мне? Поедите, поспите как полагается, досыта. А? Я живу за городом. Может, слышали – Расторгуево? От Павелецкого вокзала рукой подать. Не слышали? Ну ничего, что не слышали. Стало быть, у вас все впереди.

– Спасибо вам, но только нам нельзя к вам ехать.

– Почему же?

– А вы нас отправите в милицию.

– Зачем же обязательно в милицию? А потом, если вы люди честные, так чего вам милиции бояться? Она, наоборот, помочь в беде может. Это не про вас ли пропечатали в газете, что вроде девчонку из-под машины спасли, Марусю Логинову.

– Было такое.

– Ну вот видите, – оживился слесарь. – А ведь она, Марусенька, начальнику городского-то управления милиции дочкой приходится. Полковнику Логинову. Вот оно как. Так что в случае чего прямо к Логинову, Василию Михайловичу. Он уж вас в обиду не даст.

– А далеко это Расторгуево?

– Дом-то мой? Да нет, недалечко. Минут сорок езды. А то и меньше.

– Может, поедем, а, Димка?

– Ну хорошо. Мы поедем. Спасибо вам большое.

Сергей Николаевич вернулся через несколько минут и застал своего напарника в обществе ребят. Об этом можно было догадаться по оживленному разговору, который слышался из вагона.

– Значит, вы были знакомы с Зеленобородым? – с недоверием спрашивал мальчишеский голос.

– Да вот так, как сейчас с тобой разговариваю, так разговаривал с ним.

– Вот здорово! Нам, Димка, просто повезло!

– Все равно до утра ждать электрички. Может, расскажете нам про Зеленобородого? – попросил Вадим.

– Ну что ж, это можно, – согласился Тимофей Митрофанович. – Благо времечко есть. Отчего и не вспомнить, что было да чего и не было.

Старик почесал в затылке, хитро улыбнулся – одними глазами – и начал издалека…

Давно это было, недавно ли. А только жил да поживал на свете паренек один. Кузьмой его звали. Ну, кто и Кузькой назовет – тоже не обижался. Он ведь сам-то любого мог обозвать как угодно. Озорник был – свет таких не видывал. Бывало, девчонки на вечерку соберутся, а он чертом обрядится да и давай их за косы-то дергать. Другая и знает, что это Кузька развлекается, – да все одно страшно. Черт – черт и есть. Верили тогда люди во всякую чепуху.

Ну, завтра, конечно, все срамят, проклинают Кузьку, а он нет чтобы повиниться, исправиться там. Он еще какую проказу выдумает, да похлеще первой. То двух коров хвостами свяжет и стеганет их крапивой, то скамейку подпилит, сядут на нее старухи посумерничать – хлоп на землю. Одним словом, озорник, и только.

Ничего сделать не могли с ним. Собрались раз старики и промеж собой говорят: «Надо, мол, его проучить разок-другой. Да так проучить, чтоб он озоровать-то бросил». Долго думали. День думали. Ночь думали. Еще ночь с днем прихватили. И придумали наконец.

Вот, однажды Кузьма снова пришел на вечерку, распугал девчат. А одна не боится его вроде. Стоит себе, семечки пощелкивает. Кузька даже удивился, что за смелая за такая. Вот я тебя, мол, крапивой сейчас. Сорвал крапивы да к ней, значит. Да и очутился в яме. Бился он, бился, а выбраться не может. Ну, ночью кое-как вылез, ушел домой.

А только учеба-то впрок ему не пошла. Хуже прежнего стал шуметь по селу, девушке этой просто проходу не дает. Однажды поймал да и привязал косами за дерево. А в одном доме окна и двери ночью заколотил. Люди выйти хотят, ан не тут-то было.