«Смирительная рубашка»,— догадался Иван.

Санитары ловко запрокинули спеленатому человеку голову, а эскулап виртуозно влил ему в рот содержимое какой-то склянки.

— Пожалуйте, Ваше Сиятельство! Извольте с нами. Вот и кареточка уже подана. Гляньте: лошадки — чудо!

Эксцентрический субъект в смирительной рубашке для порядка пару раз дёрнулся из рук санитаров. Но, видать, снадобье подействовало быстро, обмяк и позволил себя усадить в карету, которая незамедлительно же и отбыла.

— В Скорбный дом свезут, не иначе. — Резюмировал тут как тут оказавшийся дворник, так и не успевший свистнуть в свой свисток, чтобы известить ближайшего городового о безобразии.

— Дас ист нонсенс! Песопрасие! — Крикнула немка-гувернантка, прогуливавшая свою маленькую воспитанницу, но тут же прикусила язык: зашикали няньки со спящими младенцами.

Эфемерная девица подошла к берегу озера и спокойно начала снимать с себя одежду. Странно, что никто, даже дворник, на это не обратил никакого внимания. Подумаешь редкость — девица благородного сословия прилюдно, не торопясь, совлекает с себя одежды!

А красавица-то уже в одних чулках и туфельках! Ужас! Ещё вдруг Ивана Семёновича как будто захлестнуло неведомой горячей волной: было сразу и удивительно, и стыдно, и очень-очень красиво.

Зыбкая гладь расступилась, открыв песчаное дно. Девица дошла до середины, махнула рукой, и стены воды справа и слева обрушились прямо ей на голову! И вновь Чистое Озеро ласкало взор отдыхающих своей серебряной гладью.

— Караул! Утонула! Прямо на дно! Спасать надобно, лодку, пожарных, дворника, воинскую команду! Да чулочки с платьицем прибрать надо: спасём, а девице стыдно будет наготы своей!

— Что случилось? Что вы, сударь!

— Господа! Человек ума лишился! — кричали все, кому не лень. Покоя на озере как не бывало.

— Странное дело: среди дня в приличном месте?

«Яко по суху пешешествовал Израиль, по бездне стопами. Гонителя фараона видя потопляема»!— Вопил штатский в сюртуке, который и поднял панику. Кричал, метался, доказывал, что кто-то утонул! Кто мог утонуть, когда ранняя весна и купален на берегах ещё даже не соорудили?

В странном, замедленном сне Иван Семёнович наблюдал, как его скручивают санитары из знакомой кареты. Как он бьётся и продолжает петь про «яко посуху» и ещё какие-то псалмы вперемешку с популярными романсами. Вот во рту он ощутил отвратительный вкус лекарства из докторовой склянки. Стало мерзко, но тут же он почувствовал, как дух сладко замирает, поднимается над грешной землёй, и… провалился в забвение безмятежного сна, в котором видел себя Царём Морским, а краса-утопленница жива и была Владычицей Морскою. И славно им жилось в водной глубине…

— Однако, престранная держава! И дела в ней престранные происходят! — рассудили французы.

— Изволили видеть господа? — поинтересовалась контесса. — Сии люди — суть объект нашего интереса. Вы, господа мушкетеры, как не знающие местного наречия, делитесь на две группы: Портос и Арамис остаются здесь и наблюдают за сквером. Все запоминать. В беседы ни с кем не вступать: много вижу здесь премиленьких французских красоток-гувернанток. Ни-ни!

Атос и д ,Артаньян отправляются со мной, я покажу вам место вашей дислокации. Сермягин, ты идешь в Скорбный дом и узнаешь все, что удастся, про Старика и Штатского.

— Исполнять приказы прекрасной дамы для настоящего француза не труд, а истинное удовольствие. — Галантно поклонился Арамис. Но позвольте все-таки узнать: по какому праву Вы, контесса, взялись нами командовать?

— Законный вопрос. Вы взялись помогать своему русскому другу Ивану Сермягину. Вот и помогайте. Иначе ему одному придется проделать всю работу. Тогда я не смогу доставить вас домой к войне с гугенотами. И еще: игра у нас призовая, и призы будут достойны самых знатных дворян любого королевства. Так что не будем терять времени. Арамис, прошу Вас, молитесь блаженному Августину! Не обращайте внимания на гувернанточек. Вечером общий сбор в известном вам доме на Бочановской. Ужин. Отчет. А потом…обещаю, мсье Арамис, блаженный Августин услышит ваши молитвы, и Вы будете вознаграждены.

Все разошлись по своим делам. Портос, не забывая наблюдать за обстановкой, с жаром доказывал молитвенно возведшему очи в небо Арамису, что дуэль на пистолетах — это ужасно грубо и неделикатно, да и пистолеты какие-то странные…

Со стороны они смотрелись настоящими филёрами третьего отделения. Хитрая бестия была эта Валькиртяни: сообразила, что одетые под «топтунов» люди ни у кого не вызовут подозрений. Даже коллеги не решатся подойти к ним выкурить папиросочку: вдруг нечаянно сорвут секретную операцию! За это начальство по головке не погладит.