От этих пуль торговцев наркотиками. И никто не предпринимает никаких действий, чтобы прекратить это — Кортес беспомощно развёл руками. — Ты ведь понимаешь, Мойра, я не просто капиталист. Мои фабрики обеспечивают людей работой, чтобы они могли строить дома и давать образование детям, в страну поступают деньги из-за рубежа. Я богат, это верно, но я помогаю моей стране — вот этими руками я помогаю ей. Мои рабочие... они приходят ко мне и говорят, что их дети... Но я бессилен что-нибудь предпринять. Наступит время, и торговцы наркотиками придут ко мне и захотят отнять мою фабрику, — продолжал он. — Я обращусь в полицию, и полиция откажет мне в помощи. Ты работаешь на своих federales, правда? Неужели нельзя сделать что-то? — Кортес затаил дыхание, ожидая ответа.

— Ты бы прочитал доклады, которые я печатаю для директора.

— Доклады, — презрительно фыркнул он. — Все умеют писать доклады. У меня дома полиция пишет много докладов, судьи ведут расследования — и никаких результатов. Если бы я так же руководил свой фабрикой, мне скоро пришлось бы жить в трущобе на склоне холми и выпрашивать подаяние на улице! А вот что предпринимают твои federales?

— Куда больше, чем тебе кажется. Прямо сейчас готовятся операции, о которых я не имею права говорить. Мои начальники говорят между собой, что правила меняются, — но я не знаю, что это означает. Директор скоро вылетит в Колумбию для встречи с министром юстиции и... Господи, я не должна была говорить об этом. Это секрет.

— Я никому не расскажу, — заверил её Кортес, — Впрочем, я и сама мало что знаю. — В её голосе звучала осторожность. Готовится что-то новое, я не имею представления, что. Но директору это не нравится.

— Если это наносит ущерб преступникам, почему такие действия не нравятся ему? — произнёс озадаченно Кортес. — Пусть всех этих мерзавцев застрелят прямо на улице, и в благодарность я приглашу твоих federales на торжественный ужин!

Мойра улыбнулась.

— Я передам твою просьбу. Именно об этом говорится в письмах — мы получаем письма от самых разных людей.

— Твоему директору следовало бы прислушаться к их пожеланиям.

— И президенту тоже.

— Может быть, он и впрямь прислушается, — небрежно заметил Кортес.

Возможно, ведь приближаются выборы...

— А вдруг он уже прислушивается? Какие бы ни были изменения, они исходят от него — А твоему директору это не нравится? — Он недоуменно покачал головой. Даже у себя дома я не понимаю деятельности правительства, так что вряд ли сумею разобраться в поступках твоего.

— Знаешь, всё-таки это странно. Впервые я ничего не знаю — впрочем, об этом нельзя говорить. — Мойра доела салат и посмотрела на пустой бокал. Феликс-Хуан тут же наполнил его.

— А ты можешь сказать мне одну вещь?

— Какую?

— Позвони мне, когда твой директор отправится в Колумбию, — сказал он.

— Но зачем? — Мойра была настолько удивлена этой просьбой, что ей в голову не пришло отказаться.

— Государственные визиты длятся несколько дней, правда?

— Да, пожалуй. Я не знаю этого.

— Когда твой директор отсутствует на работе, ведь тебе, его секретарше, нечем заниматься?

— Да, вообще-то, работы немного.

— Вот я и прилечу в Вашингтон. — Кортес встал со своего стула и сделал три шага к ней. Халат Мойры распахнулся. Феликс сразу воспользовался этим.

— Завтра, рано утром, мне нужно вернуться домой. Одного дня, проведённого с тобой, мне уже мало, милая. Гм, вижу, ты уже готова.

— А ты?

— Посмотрим. Я никак не понимаю одного, — заметил Кортес, помогая ей встать.

— Чего именно?

— Зачем пользоваться этой дурацкой пудрой, когда лучше всего запах настоящей женщины? — Действительно, Кортес не мог понять этого, но в его обязанности не входило понимать.

— Любой женщины? — спросила Мойра, направляясь к двери, ведущей в спальню.

Кортес снял халат с её плеч.

— Нет, не любой.

— Боже мой, — прошептала Мойра спустя полчаса. Её грудь блестела от пота, и его тоже.

— Я ошибся, — произнёс Кортес, лёжа лицом вниз и тяжело дыша.

— В чём?

— Когда твой директор federales отправится в Колумбию, не звони мне! — Он засмеялся, показывая, что шутит. — Мойра, я не уверен, что выдержу такое чаще одного дня в месяц.

Она хихикнула.

— Может быть, тебе не следует так трудиться, Хуан.

— Да разве я могу упустить такую возможность? — Он повернулся и взглянул на неё. — Я не испытывал ничего похожего с юношеских лет. Но ведь я больше не юноша. Почему женщины могут оставаться молодыми, тогда как мужчины — нет?

Мойра улыбнулась, не скрывая удовольствия от очевидной лести. Он доставил ей огромное наслаждение.

— А я и не могу позвонить тебе.

— Почему?

— У меня нет номера твоего телефона. — Она рассмеялась. Кортес вскочил с кровати, вытащил из кармана пиджака бумажник и тут же пробормотал что-то похожее на ругательство.

— У меня нет визитных карточек... ага! — Он взял со столика блокнот и написал на нём номер. — Это телефон в моём кабинете. Обычно меня там не бывает — я провожу весь день в цехах, — недовольно проворчал он. — Я провожу на фабрике ночи. Я провожу там уикэнды. Иногда я даже сплю там. Но Консуэла найдёт меня, где бы я ни был.