Сорок один эшелон в сутки, сорок три.

Для 63-го план на истребители Яковлева и моторы "М - 107С" уменьшили в четыре раза. Судя по всему - для начала. Превосходная, доведенная до немыслимого совершенства, отработанная машина на глазах становилась никому не нужна, уходила в прошлое. Предполагалось, что на ближайшее время должно было хватить тех машин, которые уже находились в строевых частях, размещенных на тыловых аэродромах и произведенных по "кастрированному" плану. Для следующих войн, буде они случатся, они не понадобятся совершенно точно. Освободившихся и вновь принятых работников бросили на перестройку производства под новые задачи. При всей неслыханной гибкости производства на 63-м, такой масштаб преобразований оказался чрезмерным даже для него. Если с производством комплектующих дело обстояло так и сяк, сменить закладки на другие, тоже отработанные к данному моменту, было недолго, то со всем, что касалось собственно сборки, была полная беда. По сути, предстояло построить на месте прежнего завода новый. В плане чисто производственных трудностей конец войны оказался как бы ни погорше ее самой. Хотя, - какой там конец? Просто начало новой, для которой, соответственно, необходима и новая техника.

Епархия Яковлева, - планово-экономический отдел, - разительно отличалась от всех подобных департаментов до и после. Там, по большей части, работали настоящие инженеры, которые конструировали и внедряли конкретные системы управления невообразимо громоздким хозяйством. В частности, с целью подхалимажа, ну и, заодно, ради пользы дела, они сделали для Шахурина сложнейшее в истории вычислительное аналоговое устройство: оно моделировало отрасль. Ну, понятно, не в полной мере, но, по крайней мере, стало возможным прикинуть последствия тех или иных организационных решений, отбросить заведомо непригодные и оптимизировать те, что, в принципе, были удачными. Заодно оказалось, что иные из неудачных могли прекрасно работать при совсем небольшой коррекции. Одним из частных результатов этого необдуманного шага было то, что Саня угодил в длительную командировку. В Ташкент. Именно там предстояло организовать массовую сборку транспортников. Но к началу боевых действий они все равно не поспевали. Скорее всего, это было и вообще невозможно. Приходилось начинать с тем, что есть, и надеяться, что удастся подсобить по ходу дела.

Перспектива выглядела неутешительно, даже как-то безнадежно: быстро-быстро сделать сырую скороспелку, скорее всего - опоздать, а когда военные действия кончатся, - свернуть производство и, после этого, начать делать что-нибудь всерьез и надолго. При этом все прежние наработки придется забыть, как страшный сон, и начать дело с нуля. Война заставляла делать глупости, зная, что это глупости, но что делать их все-таки необходимо. Скорее бы кончилась.

А вообще утечка информации - это такая вещь, которую предотвратить почти невозможно. Служба тыла Восточного театра военных действий потребовала себе аналогичную машину: именно для решения транспортных проблем. Так стало гораздо понятнее, докуда - грузовики лучше перевозить по железной дороге, а откуда - выгоднее направлять их своим ходом. Например, оказалось, что увеличение ресурса танков по уже отработанной в прошлом году процедуре позволяет отказаться от некоторых работ на железной дороге. Выходило дешевле и, главное, быстрее. Еще одной неожиданностью стал вывод о необходимости создания крупного производства дорожной техники прямо на месте, вблизи будущего ТВД. Хозяйственники с довоенным опытом кривились и махали руками, но цифры неумолимо доказывали: эффективнее, чем с использованием одного только ручного труда. Эффективнее, чем тащить технику из разрушенных западных районов СССР, где ее и без того катастрофическая нехватка. Углубившись, увидели, что наилучшим вариантом будет не какое-либо половинчатое решение, а совсем наоборот: закладка мощнейшего производственного комплекса с учетом перспективы расширения и модернизации с самого начала. Не поверили, взялись за голову, начали пересчитывать и убедились: все точно. По-другому не выходило или выходило медленно и плохо. Война так высосала страну, что прежние, простые решения с использованием дармового труда сотен тысяч зе-ка не проходили, хоть плачь. Опыт многих и многих крепких хозяйственников с довоенным стажем устарел, и сделался прямо непригодным в новых условиях. Развивать новое производство начали той же весной, базируясь на вспомогательные промышленные мощности Комсомольска и Амурска.

Этого, как и довольно многого другого, Саня довольно долго не замечал: для него последние десять лет, по сути, сводились к одному большому "ДАЙ!", и он, со товарищи, естественно давал, потому что иначе попросту не уцелел бы, но это ощущение, - как в яму, - успело сформироваться и окрепнуть. Оказалось, - что это было уже не вполне так. И если туда, - в "яму", - хорошенько, отчаянно крикнуть, то ответом могло быть не только гулкое эхо.

Отгружая в окружающее завод бесконечное, всепоглощающее пространство материалы, инструменты, технологии, комплекты, и, что самое страшное, подготовленных работников из числа лучших, они мало-помалу сформировали ряд производств, в общем, не уступавших уровнем 63-му. Бывших, разве что, поменьше размером, но это, как известно, дело наживное. Время от времени, - а он был одним из госслужащих, пресловутым колесиком и винтиком, которому не полагалось знать лишнего, - ему доводилось узнать интересненькие подробности из смежных, но прямо не связанных сфер. Кто-то, к примеру, наловчился клеить из деталей, сделанных из заполненного неорганическим пластиком неорганического текстиля целые корабли, - примерно так, как на 63-м делали самолеты. Торпедные катера, десантно-высадочные мотобаркасы на два отделения, что-то вроде скоростных сторожевиков и даже, по слухам, корабли покрупнее. Что-то вроде того, что англичане именовали архаичным, смешноватым словом "корвет"... или "фрегат"? Саня постоянно путал, что есть что и чем друг от друга отличается. И деятельность эта велась, как оказалось, достаточно давно. Интересно, что комплекты для корабликов в этом самом Комсомольске тоже делали сами, так что кораблики на верфи "пекли, как горячие пирожки". Может быть, очевидец несколько преувеличил, и выражение было слишком образным. Может быть. Но по всему, - прежде всего по объему поставок туда катализных систем всех номенклатур, - выходило, что масштаб нового производства на Амуре, как в в самом Комсомольске, так и в Амурске, и в Хабаровске должен быть более, чем солидный. А перспективы, с учетом обстоятельств, еще солиднее. Вообще говоря, с точки зрения доступности важнейших ресурсов и самого расположения, Комплекс на Амуре неизмеримо превосходил 63-й. Уж там-то не понадобилось освобождать место под производство реактивных машин и транспортных самолетов. Уступал Комсомольск только по одному ресурсу, зато наиважнейшему. Главному. Людей в том далеком краю было маловато. А так, по всему, - надо было бы слетать туда самолично, поглядеть, что да как, но мечтание об это пока что оставалось бесплодным, как пустыня Сахара.

Берович встряхнул головой, поймав себя на том, что мысли о далеком крае содержали некий оттенок ревности. Тьфу! Дело даже не в морали и не в пользе делу. Просто большего идиотизма нельзя было даже придумать. Это все равно, что ревновать к успехам собственных детей. Уж чего-чего, а работы, сейчас, и на обозримую перспективу, хватит на всех. А пока получилось смешно: он изо всех сил думал, как решить неразрешимую, на его взгляд, организационную проблему, а тем временем ее спокойно решили без его участия. Обошлись. Поистине, наступали новые времена, в которые ему уже не придется быть затычкой в каждой бочке.

Довольно характерная для людей особенность: видел и понимал, что дальнейшая судьба 63-го - стать "заводом заводов". Говорил об этом другим людям, - из числа приближенных. Понимал, что, по-другому, не может быть, и хотел только, по возможности, и после войны сохранить часть военного производства. Когда ожидаемое и неизбежное начало сбываться, - удивился.

Вообще же, после того, как Альберт Шпеер в кратчайшие сроки развернул и ввел в дело свою армию, - сто шестьдесят тысяч человек!
– время заметно ускорилось и помчалось вскачь. Сорок шесть эшелонов в сутки, сорок девять. Пятьдесят два. По сути, теперь на восток ежесуточно перебрасывалась полнокровная дивизия. Условная, конечно. Да, осенью сорок первого темп был сопоставимым, но переброска войск с востока - на запад, на самом деле совсем другое дело, чем в обратном направлении. И там, и там ведется переброска заранее сконцентрированных войск, но в первом случае они попадают в условия куда лучше развитой транспортной сети. Так что никакой симметрии нет и в помине.

С другой стороны, никакой трагедии в этом тоже не было: советскому командованию на протяжении этой войны столько раз приходилось вводить силы в бой по мере их прибытия, что оно привыкло и приспособилось. К этому советскую сторону принуждали враги, но генералитет со временем превратил беду в некое подобие преимущества. С определенного времени немецкие стратеги начали жаловаться на все новые "бесконечные толпы русских", с тупой покорностью лезущих на пулеметы до тех пор, пока не задавят сверхчеловеков массой. Другая сторона, соответственно, называла запаздывающие к началу наступления соединения "стратегическими резервами". Да, запаздывали. Но зато их, не успевших "завязнуть" в боях, оказалось куда удобнее направить туда, где обозначился успех или, наоборот, сложилось критическое положение. Развить успех. Парировать контрудар. То, что этот прием, возникший из горькой нужды, постепенно научились использовать с решающим эффектом, можно считать вкладом советской стороны в оперативное искусство войн нового времени. На Востоке тоже не планировалось дожидаться полного сосредоточения всей гигантской массы войск на исходных позициях. Не. Практически наоборот. На сопредельных с Маньчжурией землях велись какие-то работы, а особых войск в непосредственной близости с границей видно не было. Этот вариант блицкрига только в очень малой степени напоминал механизм, изобретенный и доведенный по всем правилам гитлеровским генералитетом. За три-четыре насыщенных года довольно многие механизмы успели усовершенствоваться до неузнаваемости.

Риторика - риторикой, но на самом деле приближение войны чувствовалось, как чувствуется, к примеру, наступление осени. По самолетам, каждый день "случайно" нарушавшим воздушное пространство на десятках участков границы. Да какое там "случайно". Нагло и вызывающе, почти не скрываясь. Оставляя за собой серебристый след, на громадной высоте, так, что не различишь подробностей, кружились, высматривая и считая, машины доселе невиданных типов, и истребители бессильны были что-либо поделать с этим. "Да нет, - утешали себя генералы, - время, понятно, удобное, но зато скоро зима. Не может того быть. Кто ж это воюет зимой?" И при этом хорошо знали, - кто. Вот эти вот и воюют, а немцы, что недавно так некстати капитулировали, могли бы немало рассказать о том, - как именно они воевали зимой. Под Москвой, под Ржевом, под Смоленском. Под Сталинградом и Ростовом, под Ворошиловградом и Косторной. Под Харьковом, наконец. Так что надеяться на перерыв до весны было, конечно, можно, а вот рассчитывать... Рассчитывать, как и всегда, следовало на худшее. Да дело и не в логике. Война просто-напросто назревала, как назревает, туго наливаясь белесым гноем, нарыв. В нем не сомневаются, он просто болит.