Так размышляя, она продолжала следить за его приближением, и ее сердце забилось чаще при мысли о том, что она должна будет сказать ему. Но тут она увидела, что, дойдя до ворот, он остановился и после секундного раздумья свернул в сторону, словно намереваясь пойти через парк.

Она вскочила на ноги и помахала зонтиком, но он не видел ее. Несомненно, он намеревался вернуться с егерем, возможно, заглянуть на псарню, проведать ретривера, повредившего лапу. Неожиданно она решила догнать его. Она отбросила зонтик, сунула письмо за корсаж и, подхватив юбки, бросилась за ним.

Она была тоненькой и легконогой, но не могла припомнить, чтобы пробежала хотя бы ярд с тех пор, как носилась, играя с Оуэном, когда тот учился в младших классах, не знала она и что толкнуло ее сейчас на эту выходку. Знала лишь, что должна бежать, что ни в каком другом действии, кроме бега, не было бы достаточно веселья и юмора. Она бежала, повинуясь какому-то внутреннему ритму, желая физически выразить чувственный полет мыслей. Земля под ногами всегда была отзывчиво-упруга, и она испытывала радость, ступая по ней; но никогда та не была столь мягкой и пружинистой, как сегодня. Казалось, та и впрямь поднимается навстречу ее шагам, точно такое же чувство бывало у нее во сне — будто она, как по волшебству, скользит по сверкающим волнам, едва касаясь их ступнями. Воздух тоже будто расходился от нее волнами, унося косые лучи света и ароматы гаснущего дня. Задыхаясь, она шептала себе: «Какое сумасбродство!» (а кровь стучала в ответ: «Но это так восхитительно!») — и мчалась дальше, пока не увидела, что Оуэн заметил ее и идет навстречу.

Она остановилась и ждала, раскрасневшаяся и смеющаяся, сжимая письмо на груди.

— Нет, я не сошла с ума, — крикнула она, — но что-то в воздухе сегодня такое растворено… ты не чувствуешь?.. И я хотела поговорить с тобой, — добавила она, когда он подошел к ней, улыбнулась и взяла его под руку.

Он улыбнулся в ответ, но поверх улыбки она заметила тень беспокойства, которое последние два месяца лежало морщинкой на его переносице.

— Оуэн, не смотри так! Я этого не хочу! — повелительно сказала она.

Он рассмеялся:

— Ты сказала это совершенно как Эффи. А что ты хочешь? Чтобы я побежал с тобой, как бегаю с Эффи? Но мне не до игр! — запротестовал он, все так же легко хмурясь.

— Куда ты идешь?

— На псарню. Но в этом нет ни малейшей необходимости. Ветеринар осмотрел Гарри, с ним все в порядке. Если ты хочешь мне что-то рассказать…

— Разве я это говорила? Я вышла просто встретить тебя — спросить, хорошо ли поохотился.

На его лицо снова легла тень.

— Да никак я не поохотился. Больше того, даже не пытался. Мы с Джином просто побродили по лесу. Не было настроения убивать кого-нибудь.

Они шли одинаковой легкой походкой, оба почти одного роста, так что шагать в ногу им было естественно, как дышать. Анна снова украдкой взглянула на юное лицо, которое было на одном уровне с ее лицом.

— И все же ты сказала, что хочешь о чем-то поговорить, — прервал пасынок молчание.

— Ну… да.

Она невольно замедлила шаг, и они остановились под липами лицом друг к другу.

— Дарроу приезжает? — спросил он.

Она редко краснела, но при этом вопросе внезапно зарделась. Она гордо подняла голову:

— Да, он приезжает. Только что узнала. Приезжает завтра. Но это не… — Она поняла свою оплошность и попыталась исправить ее. — Или, пожалуй, да, в каком-то смысле по этой причине я и хотела поговорить с тобой…

— Потому что он приезжает?

— Потому что он пока еще не приехал.

— Значит, поговорить о нем?

Он с полушутливым добродушием посмотрел на нее, улыбаясь почти с братским пониманием.

— О нем?.. Нет-нет, я имею в виду, что хотела поговорить сегодня, поскольку это последний день, когда мы здесь с тобой одни.

— А, ясно.

Он сунул руки в карманы охотничьей куртки и топтался рядом с ней, глядя на мокрые дорожные колеи, как если бы предмет разговора потерял для него всякий интерес.

— Оуэн…

Он остановился и снова повернулся к ней лицом:

— Слушай, это бесполезно.

— Что бесполезно?

— Да всё, что все вы можете сказать.

Она спросила с вызовом:

— Я что, одна из этих «всех»?

Он не сдавался:

— Ну, тогда так: всё, что даже ты можешь сказать.

— Да ты совершенно не представляешь, что я могу сказать… или что имею в виду.

— Что, вообще?

Она привела этот довод, но только чтобы тут же привести другой:

— Да, но это в частности. Я хочу сказать… Оуэн, ты был такой замечательный.

Он засмеялся, и вновь нотка превосходства старшего брата над сестренкой послышалась в его смехе.

— Замечательный, — подчеркнула Анна. — И она тоже.

— О, и ты для нее замечательная! — по-мальчишески прозвучал его голос. — Я этого никогда ни на минуту не упускал. Хотя, в общем, ей всегда было легче, — бросил он.