От этих мыслей на моём лице появилась широкая улыбка. Я снова стал считать людей, которые отказывались платить за проезд.

Домой Женя попал поздно. Намного позднее, чем обычно.

Он написал рапорт.

Его работу проверили по камерам наблюдения.

Он не допустил никаких ошибок: на работу заступил трезвым, не превысил нигде скорость, выполнял все требования техники безопасности, а стало быть – не виноват в происшедшем.

В работе машиниста от сонного состояния могут спасти семечки, конфеты и сигареты.

Но Женю всегда спасали небольшие упражнения на перегоне, под зеленый сигнал светофора – он вставал и вытягивал руки, разминал шею и поясницу.

Может, сигаретами и можно спастись, только Женя не курил.

– Баран, не мог в холодную воду башню окунуть, – ругал он себя вслух по дороге домой. – Теперь буду всегда с собой бочку ледяной воды таскать. Приспичило тебе поссать, да? – обращался он уже к умершему. – А перешёл бы на другую платформу, там бы ссал, тогда бы не я тебя сбил. Ладно, хрен с тобой. Спрыгнул ты на мой путь, но почему прямо перед моим поездом? Не мог спрыгнуть на минуту позже? Если уж тебе так хотелось, хрен ли ты, сука, на пять минут раньше не спрыгнул, а? Козёл! И вообще – мозг-то есть – на путях ссать? Вышел бы из метро, на улице бы поссал. Да хоть на колонну, хоть на дежурного по эскалатору. Мудак!

– Женя, ты чего так поздно?

– Мама, я сегодня сбил человека, – прямо с порога, снимая куртку, обречённо сказал Женя.

– Что?

Станция.

– Аааапчхи… тьфу! – громко чихнул Владимир и забрызгал своими слюнями ноги пассажиров вагона. – Апчхиаааааа, Апчхиаааааааа… Апчхиаааааааааа… да что ты будешь делать… Аааааааапчхиаааа, бляха-муха, – у Владимира из носа свесились сопли, он качался и продолжал чихать и плеваться.

– Господи, меня сейчас вырвет. Уберите его кто-нибудь. Смотреть противно, – послышался голос вблизи от Владимира.

– Батя, вытри сопли с лица, – сказал Андрей своему отцу.

Владимир вытер сопли рукавом, размазав их по лицу и своей же куртке, но приступ чихания не прекратился.

– Аааапчхиаааа… кха-кха-кха… ой, бля. Ааааапчхиа… апчхиаааа… тьфу!

– Фу, кошмар, – стал возмущаться кто-то ещё.

– Аапчхиаааа… Аааапчхиаааа… Ааааааапчхиаааа…

– Зачем пить водку, если у тебя на неё аллергия? – возмутился ещё какой-то пассажир.

– Аааааапчхиа, бля… Аааааааапчхиаааа, да что ты, сука… Апчхиааааааа…кха-кха-кха… хххх… тьфу!

Поезд тронулся, и больше никто не слышал чихания Владимира и возмущения пассажиров. Можно было только увидеть, как седой сильно выпивший мужчина дёргался, кривя рот, вытирая сопли рукавом куртки и плевался, а некоторые морщили в отвращении свои лица и отворачивались.

Возле Владимира и Андрея образовалось свободное пространство – люди стали пятиться и отходить в другие части вагона.

На меня всем было глубоко плевать. Я скромно стоял в стороне и думал о том, что в метро было бы круто вообще поселиться жить. Я и так тут частенько сплю и ем.

Бродишь где-нибудь, бродишь, потом спускаешься в метро, едешь на конец любой ветки, пересаживаешься в другой поезд, забиваешься в угол – и задрых до конца, потом встал, снова пересел и дальше дрыхнешь, так можно кататься до тех пор, пока свою норму не проспишь. Только я ветки меняю, чтобы не запомнили. Мне стрёмно от мысли, что меня примут за бомжа или бича.

Я ведь могу найти и другое место для отдыха. Просто мне очень нравится здесь. Здесь я ближе к поездам. Я же не могу постоянно находиться на открытом воздухе и слушать звуки подвижного состава, как бы мне этого ни хотелось. Есть зима, а зимой за поездами не особо весело наблюдать, да и где? Такой большой поток только в метро, тем более в метро есть крыша над головой, всегда тепло и сухо.

Можно ещё по кольцу круги наматывать, высыпая свою норму, но я всё не решаюсь попробовать.

Один раз я случайно познакомился с каким-то сумасшедшим парнем. Я спал. Был вечер, меня разбудил крик чуть ли не в ухо: «Эй, прибавь-ка ходу, машинист!» Я открыл глаза и увидел перед собой чувака, который орал в устройство для связи с машинистом строчку из детской песни всякий раз, когда поезд сбавлял ход. Это занятие его сильно веселило.

Он постоянно передислоцировался, чтобы не спалиться. Мне это показалось очень забавным, поэтому на следующей станции я вышел следом за ним. Мы вместе зашли в другой поезд, поехали обратно, дождались, когда поезд сбавит ход, он нажал на кнопку, и мы заорали уже вместе: «Эй, прибавь-ка ходу, машинист!» Я докричать до конца не смог – начал громко смеяться.

– Господи, придурки какие, – сказала вслух одна женщина.

– Ну-ка хорош баловаться! – грубо донеслось нам в ответ из устройства.

Мы сразу же вышли на станции.

– Если ты сказал машинисту в это радио какую-нибудь херню, на следующей же станции именно в этот вагон зайдут серьёзные люди, а пассажиры сразу же сдадут того, кто концерты для машинистов устраивает, – пояснил он. – Это тормозит их работу, а люди же домой скорее хотят попасть, все злятся и нервничают, только единицы понимают такой юмор.