Шаббат является вершиной ритуалов и ознаменований в иудаистской «архитектуре времени». «Смысл Шаббата заключается в праздновании времени», - отмечает Хешель. Празднование седьмого дня сосредоточивает в себе стремление предоставить верующим возможность прикоснуться к святому и вечному. Почти все важные даты иудейского календаря основаны на сельскохозяйственном календаре или реальных исторических событиях, но ритм Шаббата не связан ни со сменой времен года, ни с фазами луны - он имитирует цикл самого Творения, заставляет верующих взглянуть на время и пространство глазами Творца. По словам Хешеля, «суть Шаббата полностью отделена от пространственного, физического мира». Шаббат предлагает возможность настроиться на святость времени посредством «возведения дворца из души, радости и красноречивого молчания, которое напоминает о близости к вечности».

Хешель, продолжатель рода известных восточноевропейских раввинов, учился философии в Берлине и перед Второй мировой войной чудом спасся из нацистской Германии. Для него очевидна сила и мощь религии, рассматривающей мир через призму времени и не зависящей от места. Идеи Хешеля о времени, возобновлении и отношении Шаббата к повседневной жизни помогают нам уяснить, как добиться большего от «бесцифровой субботы».

Время Шаббат с его близостью к вечности и неприятием лихорадочных темпов политики и коммерции разительно отличается от времени, в котором новости и информация текут сплошным потоком, а финансовые транзакции и прочая онлайновая деятельность происходят мгновенно - в реальном времени. В конце 1950-х годов термин «реальное время» придумали компьютерные инженеры, конструировавшие сверхбыстрые системы анализа и обработки информации. Все началось с попыток создания компьютера, способного подражать действительности. Современные компьютеры изменяют существующую реальность. В реальном времени зарабатываются целые состояния -возможность совершить финансовую транзакцию, опережая конкурентов на несколько микросекунд, или быстрее других вывести товар на рынок создает у пользователей социальных медиа обольстительное ощущение того, что им известно, чем занимаются или о чем думают окружающие в каждый конкретный момент времени. Если мы не присутствуем онлайн, то теряем преимущества и деньги.

Самая постоянная характеристика реального времени - его врожденная нестабильность. Компьютерные системы становятся быстрее, и реальное время тоже ускоряется. Запросы и требования, предъявляемые к нам реальным временем, все теснее вплетаются в ткань мироздания и становятся частью нашего существования. Реальное время неутомимо и настоятельно требует от нас быстрого, незамедлительного реагирования, чем разительно отличается от стандартизированного времени промышленных производств и железных дорог XIX века, которое характеризовалось предсказуемостью и рассчитывалось по точным часам астрономических явлений. Реальное время не имеет ничего общего ни с природными ритмами и циклами, ни с нашими биологическими часами, совершенно не похоже на величественные, необозримые шкалы времени творения и вечности.

Погоня за реальным временем обходится недешево. Всевозможные инструменты для ускорения онлайновых коммуникаций - быстрая покупка, мгновенный обмен сообщениями и прочее - стремятся сделать наше существование безупречным, но при этом нарушают привычный образ жизни. Попытка жить со скоростью финансовых транзакций, торговых сделок и онлайновых коммуникаций заставляет нас сконцентрироваться в настоящем, точнее, в настоящем мгновении, и разрушает нашу способность остановиться и задуматься. По словам Энтони Таунсенда, «разуму, организации, городу, обществу в целом необходимо время для восприятия и осмысления новых идей. Если вы полагаете, что необходимо реагировать постоянно и незамедлительно, то из жизни исчезают покой, отдых, созерцательность и раздумье -способность осознавать то, что вы делаете». Беспрестанные жесткие требования реального времени уничтожают нашу созерцательность и способность принятия решений.

Поэтому сегодня так ценно замечание Хешеля о роли Шаббата как приглашения во дворец времени, который напоминает о вечности. Шаббат предлагает испытать на себе течение времени, установленного часами творения, а не скоростью света. Хешель не предсказывал появления современных цифровых устройств и виртуального пространства, но ужаснулся бы возникшей в наши дни «личной тирании вещей». Люди всегда трудились «ради приобретения вещей». Хешель утверждает, что «предметы, которыми мы владеем, становятся символами наших нереализованных духовных устремлений, зримыми памятниками скрытой неудовлетворенности. Они всего лишь подделки счастья. Более того, они представляют угрозу для нашей жизни». Мы бессознательно относимся к компьютерам, словно к людям, наши мобильные устройства, как неугомонные малыши: они с готовностью откликаются на зов, заискивают и настаивают одновременно, постоянно требуют нашего внимания и ни на минуту не успокаиваются. Сегодня мы живем в окружении предметов. Наша жизнь посредством предметов уплотняет наше представление о времени, заменяет циркадные ритмы круглосуточным «реальным временем» социальных сетей и биржевых рынков. Более чем своевременно звучит предупреждение Хешеля о том, что «пространственные вещи-миражи не помогают, а наоборот, усложняют жизнь»: в современном мире эти миражи все упорнее требуют от нас внимания и любви.

Иудейский Шаббат - это единственный день недели, «созданный для исправления нашей суетной жизни, для собирания времени, а не для его пустой траты». К этому же стремятся и приверженцы «бесцифровой субботы», интуитивно осознавая, что за языком разъединения лежит возможность совершить нечто содержательное: исправить наше отношение ко времени, научиться собирать, а не тратить его, испытать величественное, мистическое время, улучшить нашу способность внимать, присутствовать и осмыслять жизнь.

Бытует мнение, что «бесцифровая суббота» - дань преходящей моде, нечто сродни популярной диете. Этой точки зрения придерживаются как Дэниел Сиберг в книге «Цифровая диета», так и Клэй Джонсон в работе «Информационная диета», утверждая, что «бесцифровая суббота» по сути своей нерациональна. Голодание, утверждают оба автора, не может служить основой для здорового, разумного потребления. С цифровой зависимостью невозможно справиться, отказавшись на несколько дней от гаджетов, точно так же, как нельзя восстановить здоровый обмен веществ, несколько суток не принимая пищи. Сиберг и Джонсон считают «бесцифровую субботу» разрекламированной блажью, экстремальной, но бесполезной мерой, своеобразным эквивалентом колонотерапии.

Это абсолютно адекватная и разумная критика «бесцифровой субботы», если сравнивать информацию с едой. Но это сравнение некорректно. К примеру, религиозные праздники -мусульманский Рамадан, католическую Пепельную среду, иудейский Иом-Кипур - нельзя сравнивать с разгрузочными днями, у них совершенно другая цель. Ритуальное воздержание от пищи предполагает отвлечение от мирских забот, возвращение самоконтроля и сдержанности, очищение тела и души, а не избавление от лишних килограммов.

Точно так же и соблюдение «бесцифровой субботы» не ставит целью уничтожить то, что Сиберг называет «виртуальным индексом массы» - наши онлайновые личности и цифровые устройства. «Бесцифровая суббота» предлагает возможность на время забыть об Интернете и вспомнить о книгах, отказаться от «лайков» и подписчиков ради радостей кулинарии и живописи, предпочесть незнакомым «друзьям» общение с родными и близкими.