КАРМАННЫЙ КИНОТЕАТР продается в США. Такое название получил видеоплейер, в памяти которого хранится до 100 часов записей. Переписать их можно как с видеодисков, так и из Интернета. А просматривать — на экранчике с диагональю в 10 см.

Гарри ГАРРИСОН

— Дедушка, расскажи мне, как умер старый мир, пожалуйста, — попросил мальчик, вглядываясь в морщинистое лицо старика, который сидел рядом с ним на стволе упавшего дерева.

— Я же тебе рассказывал. Не один раз, — старик дремал на теплом солнышке. — Готов спорить, тебе интереснее послушать историю о поездах. Их использовали…

— Мир, дедушка. Расскажи, как он умер, как все рухнуло.

Старик вздохнул, почесал ногу, не в силах противостоять упрямству молодости.

— Нельзя сказать, что он умер, Энди.

— Но ты всегда так говоришь.

— Я говорю, что умер тот мир, к которому мы все привыкли. Умер в ужасном катаклизме, который принес с собой смерть, разрушения и хаос, убийства, изнасилования и грабежи. — Энди лучился от счастья на своем краю бревна. Эта часть рассказа дедушки нравилась ему больше всего.

— И кровь и ужас, дедушка, не забывай про это.

— Хватало всего. Спасибо Александеру Партагасу Скоби, будь проклято его имя на веки вечные!

— Ты встречался с ним, дедушка? — спросил Энди, знающий все ответы.

— Да, я видел Скоби. Он как-то прошел совсем близко от меня, даже остановился, чтоб со мной поговорить. И я вежливо отвечал ему. Вежливо! Если бы я знал тогда то, что знаю сейчас… Тогда были заводы. Я честно работал на одном из них, управлял гидравлическим прессом. Вместо того, чтобы отвечать: «Да, доктор Скоби. Спасибо, доктор Скоби», — мне следовало сунуть его под гидравлический пресс и раздавить в лепешку, вот что мне следовало сделать.

— Что такое гидравлический пресс?

Дедушка не слышал. Он ушел в себя, вспоминая, как оно было до того, как умер привычный ему мир, в те дни и годы, когда человечество правило землей.

— Скоби был безумцем. Это поняли, но слишком поздно, а поначалу ни у кого не было таких мыслей. С ним носились, его идеи внимательно выслушивали, с ним пытались говорить, а потом, поскольку он не считался ни с чьим мнением, отпускали с миром. Вот так. Просто отпускали! Этого безумца, который соорудил себе прекрасную лабораторию, не имел недостатка в деньгах да еще получал государственную пенсию.

— Он всех ненавидел и всех хотел убить, этот старик Скоби. Не так ли, дедушка?

— Пожалуй, что нет. — Старик чуть повернулся, чтобы солнце светило на лицо, расстегнул пуговицы некогда хорошего костюма и рубашки, подставив солнечным лучам бледную грудь. — Я ненавижу Скоби не меньше других, но не хочу возводить на него напраслину. Его убили, как только выяснилось, что он натворил, и никто не удосужился спросить, а зачем он это сделал. Может, он думал, что поступает правильно. А может, любил роботов больше, чем людей. И уж конечно, он знал, как конструировать роботов, этот Скоби, тут надо отдать ему должное. Я помню, что последние годы, предшествующие концу мира, роботов Скоби было великое множество, и люди боялись, что роботы отнимут у них работу. Но они и представить себе не могли, что их ждет. Роботы отняли у нас все.

Люди всегда боялись, что роботы будут воевать с ними, превратятся в монстров, начнут убивать все живое. Ничего такого не произошло. Скоби делал роботов, которые даже не знали о присутствии людей.

— Он делал роботов и тайком от всех выпускал их из своей лаборатории? — спросил Энди. Эта часть истории тоже ему очень нравилась.

— Одному Богу известно, сколько он сделал роботов.

Развозил их по всему свету. Некоторых оставлял около автомобильных свалок, и они заползали под старые кузова. Других — около металлургических заводов, где они прятались среди лома. На свалках, заводах, складах они находились не один месяц, и обнаружили их слишком поздно, когда уже не было возможности их остановить.

— Они строили все новых роботов?

— Да. Из лаборатории Скоби выходили уже готовые роботы. Простые по конструкции и очень умные. С программой, записанной в мозгу. Запрограммированные только на одно: строить новых роботов, таких же, как они. Когда робот заканчивал строительство своего близнеца, он активировал его магнитной копией своего мозга, и новый робот тут же начинал строить такого же робота. Для строительства роботы использовали все, что попадалось под руку. К примеру, если робот объявлялся на складе списанных самолетов, в ход шел алюминий и через неделю появлялся новый робот. Скоби даже сделал робота с деревянными деталями, который вырабатывал энергию, сжигая уголь, и они развернулись в джунглях Амазонки и Верхнего Конго. Они были везде, по всей планете. Куда их только не засовывал этот безумец! Все первые роботы боялись света. Поэтому действовали в темноте и никто их не видел. А когда увидели, было уже поздно. Потому что числом они уже практически сравнялись с людьми. А вскоре их стало больше, чем людей.

— Но вы с ними боролись? Использовали пушки, танки? Разносили роботов на куски?

— Тысячами. Но новые появлялись миллионами. И у танков закончились снаряды, потому что роботы растащили заводы по винтику, чтобы делать новых роботов. А когда танковые пушки взрывали роботов, другие роботы уже залезали на танк, чтобы разобрать его и строить роботов. Говорю тебе, это был ад. Я сражался, все мы сражались, но не могли победить. Роботы не возражали против того, что их взрывали. Когда у него отрывало нижнюю половину, верхняя продолжала собирать робота. А остальные роботы стояли вокруг и наблюдали: к тому времени они уже не боялись света. Им не терпелось схватить разбитые части и пустить их в дело. В конце концов мы сдались. Ничего другого просто не оставалось. И теперь мы довольствуемся малым. Вся наша работа — прокормить себя и остаться в живых.