Сани уже подкатили к зданию заставы, а Тамаров все стоял у ворот забора и вглядывался в уходящую дорогу, по которой они только что ехали и которая принесла им столько неожиданностей и волнений. Думал он и о том, что от стаи волков они бы так легко не отделались, как от этой несчастной волчицы. Но, пожалуй, не возможная встреча с волками его сейчас тревожила. Он вдруг опять вспомнил Полосатого, попутчиков на параллельной дороге, которых так и не удалось перехватить на повороте ее к хутору, таинственных преследователей, которых его жена, так толком и не поймешь, видела или не видела. Эти воспоминания тревожили его куда больше, причем он прослеживал в них какую-то взаимосвязь, понимая, что сейчас руководствуется только предположениями. Тамаров в то же время не мог и не хотел свести минувшие события к простому стечению обстоятельств, в них, как ему казалось, был смысл. Какой он еще не мог уловить, но интуитивно чувствовал, что смысл был. Когда Тамаров, перебросившись несколькими словами с часовым, зашагал наконец к зданию заставы, где его, уже волнуясь, ждала Галка, он, еще раз взвешивая все «за» и «против», все сильнее склонялся к выводу, что преследование их было не выдумкой, не галлюцинацией его жены, а вполне допустимой реальностью, только подтверждавшей сложившуюся на границе обстановку. «А если так, — думал Тамаров, — то нас преследовал сегодня зверь пострашнее и коварнее, чем эта изголодавшаяся волчица…» За себя он не боялся. За солдата тоже. Служба есть служба, а на границе тем более, здесь опасности подстерегают на каждом шагу, и пограничникам, как говорится, сам бог велел быть к ним готовыми, держать порох сухим. Но Галка… При одной только мысли о том, что с ней могло что-то случиться, случиться не когда-нибудь, а каких-то час-два назад, Тамаров невольно содрогнулся. И страшно обрадовался, когда она окликнула его. Ему даже показалось, что он очень-очень давно этого родного голоса не слышал…

У крыльца Тамарова встретил начальник заставы, среднего роста, худощавый, довольно широкий в плечах человек. При тусклом свете лампочки, висевшей над дверью, трудно было определить, в каком он звании, но, опередив Тамарова, начальник заставы представился первым:

— Капитан Орлов. С прибытием на заставу, товарищ лейтенант! Прошу ко мне…

И все, больше ни слова до самой канцелярии. Но по тому, как он крепко и долго жал ему руку, Тамаров и без лишних слов понял, что его здесь очень ждали.

Уже в канцелярии Тамаров заметил отсутствие Галки, хотя у крыльца он шепнул ей: «Будь рядом. Я потом скажу, что делать».

— За жену не беспокойтесь, — успокоил его капитан Орлов. — Мы уже успели познакомиться, и сейчас она в полном распоряжении моей хозяйки. Надеюсь, они найдут общий язык, а дел у них по части благоустройства вашего будущего жилья хватит до утра. Мы, конечно, постарались кое-что подготовить, но, как говорится, кому жить, тому и карты в руки… Раздевайтесь, пожалуйста, и садитесь поближе…

Тамаров повесил шинель и сел на стоявший сбоку от письменного стола видавший виды стул. Старенькой, поиздержавшейся выглядела и остальная мебель. Вообще канцелярия была обставлена на редкость скромно, ничего лишнего, только то, что необходимо для работы. «Деловая, — про себя решил Тамаров, — к делу и располагает». И, ухватившись за эту мысль, он, не дожидаясь вполне допустимой по случаю его заступления на должность напутственной речи своего нового начальника, коротко доложил ему о событиях, изрядно поволновавших его в Горске и в дороге.

Внимательно, ни разу не перебив, выслушав Тамарова, капитан Орлов тут же вызвал к себе дежурного по заставе, приказал ему поднять «в ружье» тревожную группу и найти старшину.

Хотя Тамаров считал своим долгом доложить обо всем, что произошло, и сделал это без колебаний, он, честно говоря, не ожидал такой решительной реакции на свой доклад. Ему, в своих предположениях опиравшемуся все же скорее на интуицию, чем на проверенные факты, казалось, что капитан, отлично разбираясь в обстановке, не все и не сразу примет на веру, многое воспримет, как досужий вымысел попавшего под пресс подозрительности малоопытного новичка. Но капитан незамедлительно принял меры и после ухода дежурного пояснил причину своей оперативности.

— Хутор Соколиха давно нас тревожит. Мы знаем, что там есть связник банды, но, к сожалению, никак не можем напасть на его след. Что же касается встречи в Горске, о этим, как вы его окрестили, «полосатым» незнакомцем, поговорим о нем попозже, вполне допускаю, что и в этом случае интуиция вас не подвела. Ну, а преследователи ваши, если они действительно были, не имели в виду задержать вас, они прикрывали тех, кто спешил на хутор, отвлекали от них внимание. Словом, товарищ лейтенант, — заключил он с улыбкой, — поздравляю вас с первым боевым крещением! Пока это крещение выразилось в проявленной вами бдительности, но для начала и это не так уж плохо. Вы правильно сделали, что сразу меня проинформировали, не стали откладывать на после. Благодарю…

— Дело тут не во мне, товарищ капитан, — смутившись от похвалы, ответил Тамаров. — В комендатуре меня просто хорошо проинформировали об обстановке на границе.

— Не скромничайте, — усмехнулся в рыжеватые усы капитан. — Точная информация, конечно, подчас решает половину операции, но не всю. Но я сейчас о другом. Многие молодые офицеры, получая информацию, почему-то считают, что она им дается только для размышления, а не для действия. В нашей же службе на размышление остаются секунды, успех любой операции — в незамедлительных, решительных действиях. Мы должны опережать время. В этом суть!.. — Он посмотрел на часы. — А вот мой дежурный и мой старшина почему-то этого не понимают. Дежурный!..

Капитан Орлов с сердитым лицом встал из-за стола и направился к двери, но в этот момент в канцелярию буквально влетел запыхавшийся старшина.

— Извините, товарищ капитан! Пришлось немножко помочь женщинам…

— Я так и предполагал, но есть дела поважнее. Бери тревожную группу и срочно на хутор! Возможно, кое-кого встретите из банды Огульского. И прими все меры предосторожности — мы не знаем с тобой, сколько их там…

Старшина как влетел в канцелярию пулей, так и вылетел из нее. А во дворе заставы — Тамаров это видел в окно — уже в полной боевой готовности стояли пограничники тревожной группы. Как они ухитрились в столь ничтожно короткое время облачиться в маскировочные белые халаты и подогнать лыжи — он при всей своей в общем-то солидной курсантской натренированности постичь не мог. При этом он еще и учитывал то обстоятельство, что люди эти, вероятно, были подняты с постелей, не успели как следует отдохнуть, вернувшись с границы: тревожную группу тревожат часто, потому она так и называется…