Владимир повел стволом в сторону бандита. Толстяк, вытаращив глаза, попятился назад, неловко волоча ногу и пытаясь скрыться под телегой. Владимир плюнул в его сторону и зачерпнул воды из бадьи.

Пиотта кряхтел и охал, когда Владимир пытался отмыть его пострадавшую физиономию. Наконец лицо отмылось и стали видны раны на нем. На одном глазу распухал синяк, под вторым, красовалась большая ссадина. Нос был цел, хотя большая часть крови вытекла из него.

– Как ты?
– Владимир внимательно осмотрел мальчика, пытаясь увидеть на нем еще какие-нибудь ушибы.

– Нормально. Голова немного болит и грудь. Этот...
– Пиотта махнул в сторону трупа.
– Бил меня, когда я лежал.

– Я видел, потому и подстрелил его, не выдержал.

– Что с нами теперь будет?
– Пиотта посмотрел в глаза Владимиру.

– Я ваших законов не знаю, по мне - так это была самооборона. Другой вопрос, что меня здесь не должно было быть. Задери рубашку, я посмотрю, не сломаны ли у тебя ребра?

Пиотта задрал, открыв взору свежие ушибы с кровоподтеками.

– Вдохни, глубоко и выдохни. Болит? Привкус крови во рту есть?

– Нету, вроде.

– Это обнадеживает, значит, все заживет, как на собаке. Кстати, куда она побежала?

Пиотта махнул в сторону заднего двора.

На шум стал собираться возле двора народ. Самые любопытные подошли к воротам, боясь пройти во двор. Они переговаривались вполголоса между собой, выдвигая самые невероятные предположения произошедшего. Наконец сквозь толпу пробился глава сельской общины, взявший, неформально, административные функции управления деревней. Он решительно направился навстречу Пиотте и Владимиру. По пути он увидел толстяка, лежащего в отключке под телегой.

– Что здесь произошло?
– Спросил глава, поравнявшись с хозяином дома.

– Мародеры, решили по легкому разжиться богатством, отобрать у мальчишки последнее. Я помешал им это осуществить.
– Владимир кивнул в сторону бездыханного тела бандита.
– Этот был вооружен арбалетом, и он избивал связанного мальчика.

– Дело, конечно полезное, из других деревень уже давно приходят вести о лиходеях, вот и до нас добрались. А вы кем приходитесь Пиотте?

– Никем. Я странник, шел по дороге, начался дождь и я попросил крова у мальчика. Он не отказал, и я решил помочь ему с дровами. У вас ведь напряги с ними. Сегодня я уже решил продолжить странствовать, но напоследок захотел забить тетерева для Пиотты. Возвращаясь, я застал разбой в его дворе. Остальное вы знаете.

– Говор у вас неместный, вы издалека?

– Да, издалека.

– Откуда, можете уточнить?
– Глава задал совсем неподходящий вопрос.

– Из Сибири.

– Никогда не слышал, о таком месте.

– Россия, Сибирь. В древних церковных книгах наверняка есть упоминание об этих местах. Что вы предпримете?

– Я сообщу с нарочитым в Козельск, в управу. Вам, наверно, придется остаться. Все-таки две смерти.

– Одна. Тот, под телегой, без сознания. А один в доме, вещи назад переносит.
– Словно в ответ на сказанное, послышался звон разбитого стекла, затем топот и хруст ломаемого плетня.
– Уже не переносит.

Глава подошел к телеге и пнул толстяка. Главарь приоткрыл глаза и завыл. Рана булькнула от толчка крови.

– Кто ты такой?
– Глава присел рядом с раненым, пытаясь узнать кое-что о нем.

'Главарь' молча полез в карман и вынул оттуда медную круглую железку, напоминающую большую монету грубой чеканки. Глава общины разжал его руку и рассмотрел то, что в ней было зажато. Он побледнел.

– Это...это знак сборщика княжеской подати.
– Глава повернулся к Владимиру. Несколько секунд он смотрел на него. Вероятно, в его голове пронеслись миллионы вариантов. Наконец он выбрал подходящий.
– Мы вас задержим.

– Ну уж, дудки!
– Владимир ударил прикладом по голове главу общины, подхватил его в падении и водрузил на телегу. Народ зароптал за забором.
– Пиотта, хватай арбалет и прыгай в телегу.

Бандит, который пытался перенести награбленное назад в дом мальчика, оказался ленивым, и все барахло оставалось еще в телеге. Даже рюкзак.

– Внимание народ, если кто-то попытается нас остановить, то мы убьем вашего главу. Бросьте оружие на землю, а лучше разойдитесь, как можно дальше.
– Владимир поднял карабин вверх стволом, и выстрелил. Народ вздрогнул и стал отступать.
– Пиотта садись уже.