Она посмотрела на Степаныча. Тот уже заканчивал упаковку кассет в сумку. Что ж, теперь они могли уходить отсюда с сознанием не зря потраченного времени. Закрыв сейф, Лариса направилась к выходу.

Остальное прошло без приключений. Степаныч тащил сумку, Лариса шествовала налегке, у нее в руках были фотографии и дискетка. Они благополучно закрыли дверь и вышли на улицу. Спустя несколько минут Лариса уже заводила мотор своей машины.

Она любила ездить по ночному городу. Все вокруг спит, тишина, и только светофоры мигают одним оставшимся глазом. А главное – никакого ограничения скорости. А Котова, как всякая «новая русская», любила быструю езду.

Степаныч упросил Ларису дать посмотреть ему фотографии и всю дорогу до ресторана пялился на них, периодически поцокивая языком и складывая губы в трубочку. Было видно, что на него снимки произвели неотразимое впечатление.

По прибытии в ресторан директор и заместитель сразу же направились в Зеленый кабинет. Там у Ларисы был видеомагнитофон – на нем-то она и собиралась проверить, что за «ролики» снимало рекламное агентство «Тарг».

Как только дверь кабинета закрылась, Степаныч скинул с себя пропахшую потом летнюю майку и обнажил перед Ларисой свой достаточно накачанный торс.

– Мужик ты хоть куда, Дмитрий Степанович, – критически оглядела его Лариса.

– Да-а, – протянул Городов. – Только здесь есть лучше!

Он показал на сумку с видеокассетами.

– Не факт, – возразила Лариса. – Впрочем, сейчас оценим.

Она включила видик и вставила туда первую попавшуюся кассету. Разочарование ее и особенно Степаныча было огромным – это были всего лишь рекламные ролики известных и не очень в Тарасове фирм. Степаныч раздраженно перемотал кассету до конца и шумно выдохнул:

– Вас накололи, Лариса Викторовна. Мы украли кассеты с рекламой. Просто с рекламой! Вы понимаете, что мы напрасно потратили время?!

Лариса взяла другую кассету и повторила с ней те же манипуляции, что и с первой. Увы, результат был тот же.

Степаныч сделал еще более шумный вдох и посмотрел на начальницу так, как будто та была виновата во всех его жизненных невзгодах.

– Ну? – угрожающе надвинулся он на нее, уперев руки в боки. – Где порнуха? Нет, Лариса Викторовна, я спрашиваю вас, где порнуха? Где? Может быть, это?

Он активизировал пультом изображение на экране.

«Кухни «Макс» в июле все купить хотят, потому что деньги всем за кухни возвратят!» – бодро пел женский голос на фоне навороченного кухонного гарнитура.

– Это порнуха? – повторил Степаныч свой вопрос.

Лариса была озадачена, однако не теряла надежды – у них в сумке было еще кассет пятнадцать.

– Успокойся, хлебни пивка, – кивнула она на журнальный столик. – Я займусь этим сама.

– Давай дискету, я посмотрю, что там – чтобы времени не терять, – деловито сказал Степаныч.

Лариса вручила ему дискету, которую изъяла в сейфе «Тарга», а сама начала просматривать кассеты. Спустя минут пять явился Степаныч, который уже успел ознакомиться с содержанием дискеты у себя в кабинете. Вид у него был злобный и разочарованный.

– Здесь, – вылупил он зенки на начальницу, вертя перед ее носом дискетой, – ничего нет! Ничего! Кроме игрушек и 1С-Бухгалтерии. Но игрушки хорошие, – повел он бровями. – Я, пожалуй, оставлю себе. Буду играть… в рабочее время.

Он явно провоцировал Ларису на грубость. Но она лишь улыбнулась.

– Бывают в жизни и неудачи – куда же деваться! – примирительно произнесла она.

И продолжила просмотр видеокассет. Она последовательно просмотрела еще штук семь. Степаныч с нескрываемой иронией и чувством превосходства над вздорной бабьей глупостью наблюдал за ней, потягивая пиво.

– Что-то сморило меня, – признался он после шестой кассеты. – Прилягу.

Лариса не ответила, и Степаныч, приняв ее молчание за знак согласия, свернулся калачиком на зеленом диване. Он уже почти задремал, когда Лариса воскликнула:

– А вот и оно!

Она сделала пультом звук погромче, и до Степаныча, не успевшего еще отправиться в гости к Морфею, донеслись вздохи, охи, стоны и вскрики.

– Вот теперь сиди и слушай! – громко сказала Лариса. – Вернее, смотри. Потому что слушать здесь особо нечего.

Степаныч продрал свои воспаленные зенки и, нахохлившись, привстал с дивана. По мере того, как он понимал, что происходит на экране, сон его неотвратимо улетучивался. После минуты просмотра Степаныч сложил руки под подбородком, придвинулся ближе к телевизору – он был слегка близорук – и стал плотоядно пожирать взглядом то, что происходило на экране.