– Лара? Лаврентьева?

– Да, Миша! Не ожидал? – улыбнулась она ему в ответ.

– Откровенно говоря, нет, – честно признался Михаил и вдруг засуетился. Он встал из-за стола, подвинул ей стул и предупредительно усадил свою гостью.

– Ты как?.. По делу?.. Ты вообще в Москве или как?.. – Вопросы Михаила сыпались как из мешка.

– Я по делу. К тебе лично. И дело у меня серьезное, – сразу сказала Лариса.

– Да? – удивился Михаил. – Какое же у тебя дело? Ты вообще в курсе, чем я занимаюсь?

– Очень приблизительно, – ответила Лариса. – Могу только догадываться.

– Ну, ладно, об этом потом. Давай выкладывай свое дело.

Лариса достала из сумочки кассету и положила ее к себе на колени.

– Только ты успокойся сначала, – попросила она своего бывшего однокашника.

– Да я спокоен! – рассмеялся Михаил. – Вернее, чуть-чуть ошарашен твоим появлением, а так вообще – внутри полный штиль.

– Миша! – Лариса сделала серьезное лицо и взглянула ему прямо в глаза. – Ты знаешь, где сейчас находится твой отец?

– Как где? Дома, конечно… А что случилось? – Его взгляд стал крайне озабоченным.

– Я у тебя дома была и у твоей мамы была. Но его нет нигде.

– Ты… была у меня дома? – Изумление Михаила продолжало нарастать. – Да что случилось-то?

Штиль внутри Михаила явно начинал сменяться легким ветерком.

– Я имею в виду твоего настоящего отца, – сказала Лариса, начиная понимать, что под «отцом» Миша, видимо, понимает сожителя своей матери.

Миша нахмурил брови.

– Ты можешь мне объяснить все по порядку?

– То есть ты не в курсе, где он и чем занимается? – переспросила Лариса.

– Нет, и откровенно говоря, знать не хочу!

Она заметила, что Михаил украдкой взглянул на кассету на ее коленях. «Что ж, по-моему, пора», – решила она.

– Вот кассета, – выложила она перед Михаилом «Мясо». – Сразу скажу, что фильм на меня произвел колоссальное впечатление. Правда, с негативным оттенком. Это ужасы, так называемый антихеппи-энд, как рекламировал мне ее продавец. В одном из, с позволения сказать, актеров я узнала твоего отца. Да и твоя мама это подтвердила. Собственно говоря, я и приехала только затем, чтобы тебе об этом сообщить.

Михаил осторожно, словно не веря словам Ларисы, взял в руки видеокассету и начал вертеть ее в руках. Брови его сдвинулись вместе и образовали единую линию.

– А где ты взяла эту кассету? – наконец спросил он после почти минутного молчаливого ее разглядывания.

– Купила на лотке за большие деньги. Двести рублей…

Михаил еще больше нахмурился. Потом он вытащил из кармана пачку «Мальборо» и закурил.

– Видишь ли, Лара, – сказал он. – Наша фирма занимается продажей за рубеж российских произведений искусства, и я по долгу своей профессии обязан разбираться во всем, что касается музыки, кино и живописи. Пожалуй, даже большее впечатление на меня произвело то, что я не знаю фамилию этого режиссера и само название боевика, а это, судя по всему, именно боевик. – Михаил кивнул на обложку кассеты. – Но… Так что, ты говоришь, на пленке – мой отец?

Шумилин выпустил струю дыма в сторону и воззрился на Ларису серыми, почти немигающими неподвижными глазами.

– Да. Сомнений в этом быть не может, – отрезала она.

– Угу… Угу… – сумрачно произнес Михаил и затушил сигарету в пепельнице. – Василий Андреевич! Я возьму видик в соседнюю комнату?

– Да, конечно, – сказал седой, который уже разговаривал с человеком в кожаной куртке и кивал в ответ на его красочные рассказы о своих последних картинах.

Исходя из его слов, они представляли собой «прорыв на изобразительной парадигме однополой любви и попытку квазиэкспрессионным способом отразить ее асимметрию». «Кожаная куртка» также утверждала, что на пороге нового тысячелетия, когда мир «чуть начинает клониться набок», именно такой подход к творчеству является наиболее выражающим пульс времени.

Лариса вместе с Михаилом прошли в соседнюю комнату, и спустя несколько минут на экране появился человек в резиновой маске.

– Лара, если ты не возражаешь, я посмотрю все до конца… – сказал Михаил, снова закуривая и усаживаясь поудобнее в кресло. – Если, конечно, у тебя есть время. Просто мне самому интересно, что это такое…

– Конечно, конечно, – тут же согласилась она…

…За время, пока шел фильм, Михаил искурил, наверное, половину пачки. Когда началась финальная сцена, Лариса, которой и без того зрелище было неприятно, почувствовала, что у нее начинает болеть голова от дыма, буквально столбом стоявшего в комнате.

Михаил не произнес ни слова во время действия. Как только фильм закончился, он, не дожидаясь самых последних титров, резко встал и нажал на пульт.

– Пойдем обратно, – сказал он. – Извини, если я обкурил тебя. Зрелище действительно не из легких.

Вернувшись в комнату, он сел за стол, вздохнул и тихим голосом сказал:

– Да, это он. Мразь такая!

И, стукнув кулаком по столу, повернулся к сейфу и достал оттуда бутылку «Наполеона».

– Будешь? – спросил он у Ларисы.