Но это книга не только для учителей и родителей — она может быть интересна и полезна просто любым неравнодушным людям, людям умным, образованным, интересующимся социальными движениями нашего общества, в котором мы все живём. В отличие от людей посредственных, равнодушных, праздных, недалёких, а также современных деловых и агрессивных, людей-хищников, которые не увидят в этой книге ничего более того, что это «просто-напросто» история «типичного лузера», не умеющего «жить как следует», вращая всеми своими шарнирами, скача по чужим головам, а потому чем-то там недовольного, чего-то там пытающегося докопаться, вместо «нормальной» тихой доли обслуживающего персонала, планктона, если не выпало тебе блатных связей, или мужа-олигарха, как у «нормальных-то баб».

Мне было тяжело писать эту книгу, потому что хочется писать о чём-то хорошем, а приходится писать о том, что есть на самом деле: грубости, безответственности, малодушии, властолюбии, зависти, жадности. Не знаю, как другим, а мне писать о грустных, уродливых реалиях тяжело. Но я делаю это только в ожидании хороших перемен, с целью осветить этот темный угол, дать ему имя, взять метлу и вымести оттуда весь мусор. Это просто необходимо, потому что нельзя жить в комнате с темным, грязным углом, из которого постоянно выползают паразиты и разносят по всему жилищу грязь и болезни. На одном из интернет-форумов, посвященных совсем другой теме, спонтанно завязалась дискуссия об учителях, люди стали вспоминать и ругать своих учителей, и вдруг объявилась одна участница форума, которая написала, что она сама учительница, и попросила людей не ругать своих учителей, аргументировав свою просьбу тем, что, дескать, люди ничего на самом деле не знают о своих учителях. Да, подумала я, люди действительно ничего не знают о своих учителях и учителях своих детей. А вот со мной этой учительнице трудно было бы поспорить касательно учителей, поскольку я их знаю хорошо. И дело не в отдельных индивидуумах, а в системе, плодящей целую армию тех учителей, которых потом их бывшие ученики, теперь взрослые люди, вспоминают с отвращением, а то и с содроганием и ругают их, сидя с друзьями на кухне или общаясь в интернете. Пусть и не все ругают, и не всех, конечно.

Со времени моей педагогической практики в стенах школы мне стало понятней, почему Марк Твен, автор книги, которую с упоением проходят в начальной школе (видимо, не осознавая многого из написанного там), говорил: «Сначала Господь Бог сотворил идиотов. А затем, имея богатый опыт, Он произвел на свет школьную администрацию».

Вы когда-нибудь внимательно рассматривали групповые фотографии детей с воспитательницей в детском саду или с учительницей в школе? Рекомендую сделать это, и вы увидите, как эти часто неодухотворенные, невдохновляющие, не улыбающиеся, понурые, огрубевшие, а то и злые лица воспитательниц и учительниц диссонируют с сияющими, добродушными, нежными, застенчивыми личиками деток. Точно так же весь их образ мыслей и действий идёт вразрез с внутренним и внешним миром детей, отданным мамиными руками в их высокопрофессиональные лапы. Не удивляйтесь тому, что я этих «педагогов» называю в своей книге не учителями и воспитателями, а исключительно училками и воспиталками, точно так же, как окрестили их ещё с незапамятных времён сами дети. Ещё раз и прямо обращаюсь к настоящим учителям и воспитателям (я знаю: вы есть на свете; сама лично знаю нескольких таких, одна из которых не педагог по образованию, а просто хороший, порядочный, умный, творческий человек, любящий детей, сама мама двух детей): это книга не против вас, она за вас. Более того, вы, педагоги, можете использовать эту книгу как лакмусовую бумажку: если вы её поймете и согласитесь с тем, что в ней написано, значит, вы хороший педагог и человек. А если эта книга вас покоробит, заденет, значит, возможно, вы не такой уж и хороший, а «хороший» и «заслуженный» только номинально.

Яначну с повествования о государственной школе, хотя мой опыт начался с частной школы, просто государственных школ несоизмеримо больше, поэтому это более интересно для более широкого круга читателей. Но сразу скажу, что если бы не мой опыт работы в частной школе, я бы вообще не работала в этой сфере, потому что нормальный, неиспорченный и неподготовленный человек не может работать в российской государственной школе, так же как честный милиционер не может работать в насквозь коррумпированной милиции. Мне повезло: я нормальный человек, и мне посчастливилось получить минимальную необходимую подготовку в частной школе, что позволило продолжить свой путь на педагогическом поприще. И вы будете смеяться, но основную долю этой закалки я получила от учителя, не имеющего формального педагогического образования, художника по профессии. Что это за закалка — это знание того, кого и зачем ты учишь, чёткое понимание того, чему ты учишь, и как можно учить лучше, эффективнее для тех, кого учишь. Это знание простых истин, вроде той, что всегда может и должно быть лучше, что детей, своих учеников надо любить, и свою работу учителя надо любить, и предмет свой надо любить, никогда не останавливаться на достигнутом, самосовершенствоваться, и не на курсах т. н. «повышения квалификации» (отсидеть и отзеваться за сертификат), а в ежедневной работе с детьми и в ежедневной подготовке к этой работе. Для подавляющего числа дипломированных учителей и воспитателей, работающих в школах и детсадах, всё это пустой звук, когда с ними начинаешь говорить о таких вещах, они даже не понимают, о чём речь. Они не имеют достаточно полного представления ни о детях, которых они учат, ни об их жизни, ни о настоящих практических целях образования. Всё, что они делают, — это тупое прохождение программы, спущенной сверху, и формальное поддержание псевдопорядка, псевдодисциплины в детском коллективе. А та учительница из частной школы, что не имела специального педагогического образования, была одним из самых лучших учителей той школы, она была искромётным, творческим педагогом, уроки которого дети обожали, у которого они успешно учились, и у которого я научилась столькому сама — и десятой доли чего я бы не получила в лучшем педвузе страны. А ведь я всего-навсего просто иногда посещала её уроки и много общалась с ней после уроков в дружеской атмосфере за обедом, в машине по дороге домой из школы. Так вот, в государственных школах я ни разу не встречала таких умных и творческих энтузиастов, так чувствующих и понимающих детей, как учительница, введшая меня в профессию в частной школе. А знаете, почему? Потому что такие учителя российской школе не нужны. А все эти разговоры о поднятии качества образования и подготовки педкадров — пустой трёп, враньё. Но об этом чуть позже, а пока о первых впечатлениях от государственной школы.

Итак. Говорить о таких высоких понятиях, как любовь к педагогической работе, энтузиазм и т. п. здесь не приходится вовсе. Но в первую очередь меня удивило полное отсутствие профессионализма в самых банальных и в то же время важнейших аспектах работы школьного учителя, даже таких, как, например, ведение журналов и выставление оценок в журнал.

В частной школе мы, учителя, заполняли журнал по факту проведения урока, и что делали на уроке, то и записывали, что задано на дом, то и записывали, за что оценку ученику поставили, то и в журнал записали. Когда же я пришла в госшколу, я узнала, что журнал заполняется только по составляемому на полгода вперёд планированию. Я тут же напряглась, сказав, что невозможно спланировать все уроки на полгода вперёд, всё равно придётся вносить коррективы. На что мне завуч ответила следующее: «Никаких корректив вносить нельзя, и в журнале пишем одно, а на самом деле можем делать совсем другое, все так делают, это нормальная практика». Я не могла так делать: писать одно, а делать другое, поэтому я сделала максимально реальное, продуманное и выверенное планирование. Корпела над ним пару недель до ночи как над дипломной работой в университете. И почти добилась результата — соответствия планируемого моей реальной программе. Но остальные учителя так и лепили в журнал одно, в свою тетрадь другое, и потом получалось, что оценки в журнале не соответствовали ни темам, ни видам деятельности на уроках — полный маразм. Двойная бухгалтерия. И ладно бы хоть раз, хоть один-единственный раз я услышала бы от какой-нибудь учительницы возмущение по этому поводу, простое человеческое недовольство тем, что приходится заниматься таким обманом, такой мартышкиной работой, — не-е-т, они все спокойно всё это проделывают безо всяких волнений, не говоря об угрызениях профессионального самолюбия. В другой госшколе была та же самая картина. У них даже ещё есть такая практика, что не каждый учитель сам себе пишет планирование, а берёт у другого учителя: «я за тебя напишу в этот раз, в следующий раз ты за меня» и т. д. Я однажды взяла планирование у другой учительницы, но оно настолько было далеко от какой-либо возможности нормального воплощения в реальность, что больше я не брала ни у кого никакого планирования, писала сама, чётко для моих учеников и себя. Другие же учителя, однажды взяв у меня мое планирование, остались недовольны тем, что я включила в него темы, отсутствующие в учебнике, хотя сами же в графе, например, домашнего задания пишут об упражнениях из «дополнительных учебных материалов». Но от дискуссии на эту тему они уклонились. Соглашаться-то они, дескать, соглашаются со всем, что я говорю, но добавляют, глядя на меня стеклянными глазами: «всё равно писать так нельзя». Почему нельзя?! Просто нельзя. Они не могут сказать, почему нельзя, потому что сами не знают почему. И им плевать — почему, они не утрудятся сесть и хотя бы полчасика поразмыслить над этим. «Все так пишут, и мы так пишем» или «мне так завуч сказала» — всё, больше никаких аргументов от них не добьешься. Ну ладно бы так рассуждали какие-нибудь билетёрши-вахтёрши. Но учителя, призванные и поставленные на свое рабочее место для того, чтобы просвещать детей, не имеют права быть такими невнимательными, невдумчивыми, лишь бы наляпать и отделаться.

Это ведь я только так говорю, что они не имеют права так относиться к работе и документации, — а на самом деле они это право имеют и делают именно так. А над такими, как я, они смеются и крутят у виска. И та же двойная, а то и тройная документация в детских садиках. Когда я увидела, какое огромное количество сил и времени они тратят на эту липовую документацию, вместо того чтобы уделить их детям, — мне сначала стало так жалко этих сотрудников. А потом я поняла, что для них самих это никакая не проблема, они никогда не беспокоятся, что из-за фиктивного бумагомарательства не успевают уделить внимание действительно важным вещам. И чего их тогда жалеть-то? То, что для нормального человека нарушение, бессмыслица, подделка, для них — НОРМА.

Итак, записи в школьном журнале вообще фиктивны: например, запись в журнале «формирование такого-то навыка», а на самом деле на этом уроке была самостоятельная работа и по другой теме. Многие училки-напарницы просто дублируют записи своей напарницы в журнале, как под копирку: и темы, и домашние задания, не сверяя с планом, не сверяя даже страницы в учебнике и номера заданий. «А чё париться: все равно это всё не имеет ничего общего с реальными уроками и реальными домашними заданиями!» Как-то при проверке журнала завуч с негодованием в голосе указала мне добавить в пустые клеточки оценок: «девственная пустота», как она выразилась, — нехорошо. Она даже не спросила меня, почему у меня там не было оценок, забыла ли я их выставить или по иной причине, нет, эти завучки никогда с учителем не разговаривают как с нормальным человеком (если только она не подруга завуча по совместительству или не протеже директора). С обычным учителем завуч почти не общается, а если это иногда и происходит, то только односложными предложениями и ответами на возникающие у учителя вопросы и только в дистанцированно-авторитарном, демонстративно-начальственном формате. А в тех клеточках журнала не было оценок потому, что в графе урока было написано, что это первый урок по новой теме, посвященный формированию навыка. Каждый нормальный человек понимает, что если я, учитель, только приступаю к формированию нового навыка, я не то что не должна (как мне указала сделать завуч), а не имею права пока ставить детям оценки, до тех пор, когда этот навык не будет им передан. Следуя этой здравой логике, я всегда стараюсь дать первые два урока по теме для освоения материала и только на 3-м уроке (это варьируется в зависимости от сложности темы и уровня конкретной группы и конкретных учащихся) ставлю им оценки, потому как я знаю, что они уже могут и должны ориентироваться в теме: знать и делать то и это. Конечно, если кто-то из учащихся уже на первом уроке по теме проявляет себя активно и успешно, я поставлю ему хорошую оценку, но это совсем не то, что от балды нарисовать циферки, лишь бы они равномерно располагались по клеточкам журнала. Посмотрите журналы учителей! У них почти в каждой клеточке оценка, то есть они оценивают детей одинаково как на начальной, так и на конечной стадиях обучения. И если уж говорить об оценках и вынесении их в журнал, если чем больше ставим мы оценок, тем лучше, то почему в практике нет выставления двух оценок за урок? Тем более что нередко на уроке учащиеся действительно получают по две оценки — за домашнее задание и за работу на уроке или за устную и письменную деятельность и т. д. Поэтому, желая разобраться с правилами заполнения журнала (потому что тебе их никто толком не объяснит, в том числе из-за того, что они меняются от четверти к четверти), я просмотрела журналы разных учителей, но ни у кого не обнаружила двух оценок за один урок. Объясню: на один урок в журнале выделена только одна строка — для темы урока, и одна клеточка — для оценки за этот урок. То есть если за урок учащийся получил две оценки, их можно поставить либо вместе в одну клеточку, либо одну из них уже за следующий урок, в то время как если за следующий урок у учащегося появиться ещё оценка, её некуда будет ставить. Значит, всё-таки придётся две оценки ставить в одну клеточку? «Нет, в одной клеточке должна стоять только одна оценка», — как отрезала мне замдиректора с тридцатилетним стажем работы в школе. Почему? Тогда некуда ставить или за домашнюю работу, или за работу в классе! Но никаких объяснений или пусть рассуждений по данному вопросу, кроме единственного магического заклинания: «За это (за неправильное количество и расположение циферек в клеточках) вам попадёт от Марии Федоровны», я так ни от кого и не добилась.

И это лишь один пример никем не разъяснимых несоответствий и несуразицы в школьных правилах и учительской методологии. Ещё пример этого же самого. Однажды в очередной школе приступаю к составлению планирования, подходит глава методобъединения и говорит, что я неправильно делаю, что в графе каждого урока должна указываться новая тема. Я: «Как в каждом уроке новая тема, ведь на каждую тему необходимо несколько уроков!». Она: «Да, но писать надо новую формулировку одного и того же, у нас так завуч требует». Думаю: елки-палки, опять чёрт знает что. Пришлось из пальца высасывать какие-то разновидности названий одних и тех же тем, заниматься полной стыдобой. Проходит пара месяцев, глава методобъединения собирает нас, учителей, для каких-то новых инструкций. Она только что съездила в департамент и узнала что-то важное! Что же это? Оказывается, она там узнала, что составлять планирование нужно так, как хотела его я составлять, а она мне не дала. Теперь же она получила от начальства бумажку с образцами! И хоть бы сказала мне: «смотри, как раз как ты предлагала делать». Нет, на голубом глазу сидит и учит нас тому, что я ей сама объясняла не так давно! Хоть плюй в глаза, ей всё божья роса, как говорила бабушка. А во втором полугодии она заставляет нас, учителей, заполнять липовые бумажки о том, что мы якобы посещали уроки друг друга и составляем анализ этих уроков по нормативу с выставлением баллов. Никаких посещений уроков организовано не было, никто из нас не посещал уроки своих коллег-учителей, но должны по определённой шкале ставить им баллы за их работу! Явозмутилась: «Не хочу сидеть, как дура, липу клепать, бумагу переводить», так тут же нашлись желающие на меня собак спустить — дескать, не хочешь мараться, значит, хочешь чистенькая быть, смори, какая честная отыскалась, принципиальная!