Два месяца спустя можно было смело говорить, что работа почти закончена. Врагов осталось меньше сотни, попытки напасть на деревню или поджечь поле случались теперь не чаще раза в пять-шесть дней. Но и ловить гвенъя становилось всё труднее – самых лихих и презирающих людей давно выбили, остались травленые волки. Дважды земляне находили основной лагерь, и каждый раз дело заканчивалось тяжёлым сражением, безвозвратных потерь сумели почти избежать только потому, что на каждого Стража приходилось по четыре-пять человек, а госпитали принимали раненых сразу. Но и в таких «мягких» условиях по больницам валялось уже сотен пять.

Потому сегодня, едва поступило сообщение, что возле границы заметили очередной отряд, Андрей повёл своих людей очень осторожно. Поторопишься – угодишь в ловушку, было и такое. А то, что след тянулся очень чётко, хотя в сентябрьском лесу замаскировать его проще простого, настораживало вдвойне. Они шли за десятком гвенъя почти весь день, и Андрей нервничал всё сильнее: явно специально не маскируются, но засад ни одной, хотя удобных мест прошли много. Не было даже ловушек, хотя один-два аналога «растяжек» Стражи за собой оставляли всегда, даже если были уверены, что их не преследуют! На этом странности не закончились: под вечер кто-то пошёл обратно по своему следу, пошёл очень шумно – словно хотел привлечь внимание. Возле широкой поляны Андрей приказал задержаться и не стрелять первыми. Если гость так уж хочет поговорить…

Минут через пять-семь на поляну вышел высокий гвенъя со знаками различия капитана одного из отрядов. Поднял руки с раскрытыми пустыми ладонями, показывая, что у него нет оружия, и громко произнёс сначала на своём языке, потом на языке королевств, а затем на нэрлих предложение о переговорах. Андрей колебался недолго: конечно, до этого пленные к людям относились с ненавистью и презрением, но, с другой стороны, жить хочется всем. Вдруг этот капитан пришёл говорить о капитуляции? А шанс вести переговоры выпадал последнее время нечасто: после того как в целях устрашения гвенъя зверски убили несколько попавших к ним ополченцев и солдат, и выяснилось, что на той самой ферме после гибели защитников добивали детей, земляне, если рядом не было начальства, живыми врагов старались не брать.

– Майор Северин, – начал Андрей, встав напротив капитана. – Я имею полномочия вас выслушать.

– Капитан отряда Изумрудной Рыси. Мы готовы сдаться при условии, что нам позволят сохранить не только жизнь, но и знамя, и личное оружие.

– Прошу подождать, – Андрей запнулся, переводя тридцать минут в непривычные для него меры нэрлих, – одну-две свечи, я свяжусь со своим командованием. Ваши условия несколько выходят за пределы того, что я имею право решать на месте.

Полтора часа спустя капитан Рысей в сопровождении отряда Андрея двигался к лагерю гвенъя, где Андрей должен был официально принять капитуляцию у всех уцелевших офицеров.

– Почему? – спросил Северин, когда отзвучали слова последнего из лейтенантов. – Остальные ваши товарищи предпочитали сражаться, пока не погибнут.

– Очень просто, – в ответе прозвучала грусть. – Я с самого начала был против этой чисто политической войны, подчинился приказу. И был среди тех, кто ещё в первые дни предлагал отступать. На поле боя из моего полка уцелело всего пятьдесят солдат, мы не участвовали и в рейдах. Зачем? Это не наша война, это не наша земля. Вы – достойный враг, и я не вижу смысла губить своих парней ради мести за поражение, как сделал это капитан Далвах. К тому же народ, который так яростно и умело защищает свою свободу, я предпочитаю числить если не в друзьях, то хотя бы не среди врагов.

Августовское солнце палило немилосердно, и в салоне штабного прицепа царила духота. Не спасала даже тень от леса вдоль дороги. Кондиционер ради экономии горючего включать было нельзя, узкие щели вентиляции немного воздуха хоть и давали, но выгнать жар нагретого металла не могли. А люки и двери нараспашку открывать нельзя: хотя рядом с колонной и движется боевое охранение, давать лишний шанс врагу не стоит. Гвенъя – мастера засад и диверсий, за месяц боёв вдоль границы с остатками армии вторжения земляне в этом хорошо убедились. Генерал Свиридов вытер пот со лба, и продолжил отмечать на карте пройденный путь, мысленно делая расчёты. Если колонна продолжит двигаться с прежней скоростью и задержек не будет, то послезавтра достигнет Аннера, второго по величине города среди владений лорда Алмазного Полоза. И ни одной стычки, если не считать окраины страны, где заставы уничтожили внезапным ударом и на широком участке вдоль границы со Степью. Чтобы точное место и время вторжения землян оставались неузнанными как можно дольше.

Как только стремительным марш-броском колонна грузовиков и транспортёров вышла на широкий торговый тракт к Аннеру, движение специально замедлилось до скорости гружёной телеги. А перед этим даже стояли сутки. Как и ожидалось, их заметили – теперь деревни вдоль дорог пусты, вражеских солдат пока тоже ни одного. Зато травить колодцы и оставлять запасы с сюрпризами перестали быстро, как только поняли, что вторгшиеся люди идут «со своим», а воду проверяют. Впрочем, так иногда воевали и здесь – поведение землян насторожить командиров гвенъя не должно. Пока всё шло, как и планировали в генштабе, да и его опыт говорил, что всё в порядке – в прошлой жизни Вячеслав Свиридов не один раз командовал такими же карательными операциями и против мятежников внутри Империи, и помогая союзникам-сателлитам. Но всё равно на душе было неспокойно.

Дверь в тамбур открылась, и к столу с картой протиснулся Манус. Недовольно поморщился, когда струйка пота потекла по лбу, выложил из кармана разгрузки белый шарик размером с горошину и беззвучно зашевелил губами, формируя заклятье. Шарик слегка порозовел, вбирая лишнее тепло, сразу же посвежело, и генерал благодарно кивнул. Хорошая штука, из недавних разработок – сплав магии и химии полимеров. Вот только без постоянного контроля со стороны чародея фонит в магическом плане очень сильно – а до первой стычки знать о маготехнике гвенъя должны как можно меньше.