В общем, благодарность – мощный инструмент, помогающий нам вырабатывать и поддерживать непобедимый разум. Она повышает степень благополучия и создает защиту от недугов, в том числе сильной депрессии, генерализованного тревожного расстройства, фобий, никотиновой зависимости, злоупотребления наркотиками, посттравматического стрессового расстройства и даже булимии {229} . Есть только одна проблема: благодарность сложно почувствовать.

На первой же встрече Энн, статная сорокасемилетняя женщина, консультант по менеджменту, сказала мне, что считает свою жизнь чудесной. По ее словам, она любила свою работу, имела отличные отношения с мужем и двумя детьми и не болела «ни единого дня в жизни».

До тех пор, пока не обратилась ко мне, жалуясь на небольшое дрожание в левой руке. По ее словам, оно возникало только во время отдыха. Этот факт, вместе с невероятной жесткостью в руках, проявившейся во время обследования, означал печальный диагноз: болезнь Паркинсона.

Я предложил ей сходить к неврологу, чтобы тот проверил мой диагноз, но сказал, что почти уверен в его правильности. Она отказалась идти к другому врачу, приняв известие спокойно. Симптомы были умеренными. Но потом, дома, она прочла о болезни в интернете. После этого она оставила на моем автоответчике паническое сообщение, а когда я ей перезвонил, закричала в трубку: «Это ужасно!» Как и большинство людей, она считала, что болезнь Паркинсона – по сути, расстройство двигательных функций. Она даже не представляла себе, что к этому прилагаются усталость, депрессия, беспокойство, слабоумие и многое другое. Внезапно Энн поняла, что оказалась в очень рискованном положении. Я постарался успокоить ее, объяснив, как мала вероятность каждого из этих последствий. Она мне поверила и пришла в себя. Но, к сожалению, мне тут же пришлось сообщить ей еще более печальную новость: маммологическое обследование выявило подозрительное уплотнение в ее левой груди, и ей требовалась биопсия.

Теперь страдания Энн от болезни Паркинсона сменились страхом от того, что у нее может быть рак груди. Она постоянно вспоминала, как от этой болезни умирала ее мать. Энн прожила большую часть недели в смертельном ужасе, ожидая то биопсии, то ее результатов.

Когда я позвонил ей и сказал, что результаты отрицательные, она расплакалась. «Я так счастлива!» – сказала она. По ее словам, ее ранила одна пуля, но миновала другая, последствия от которой могли быть куда хуже.

Несколько лет ее дела шли отлично. С каждым отрицательным результатом маммографии она вновь думала о том, как хорошо, что у нее нет рака. А болезнь Паркинсона казалась ей небольшим неудобством.

Но только до тех пор, пока симптомы не стали прогрессировать. Все началось почти незаметно: сначала усилилось дрожание, затем ей стало сложнее подниматься из сидячего положения. Как-то она пришла ко мне с тростью. «Я начала падать», – объяснила она. После одного из таких падений она сломала руку. Я сказал ей, что пора повидаться с неврологом.

Невролог специализировался на лечении болезни Паркинсона и сразу же повысил дозу нескольких лекарств. Это помогло ей восстановить координацию движений и снизить дрожание, но повысилась сонливость и ухудшилась способность сосредоточиться, причем настолько, что она начала беспокоиться, сможет ли работать дальше. К тому времени у нее также начала проявляться мимика, типичная для людей с болезнью Паркинсона. Я понял, что благодарности за то, что у нее нет рака груди, уже было недостаточно для поддержания ее сил.

– Честно говоря, – призналась Энн, когда я решил поговорить с ней об этом, – в последнее время мне сложно испытывать благодарность в принципе.

Исследования показывают, что сравнение негативного события с худшей альтернативой («У меня может быть болезнь Паркинсона, но это хотя бы не рак груди» {230} ), как и сравнение нашего опыта с опытом других, менее удачливых («Мне удалили только часть груди, а другой девушке – всю целиком») {231} , дает возможность чувствовать себя лучше, но ненадолго. К сожалению, мы усваиваем не только опыт, но и мысли. Чем больше мы думаем о чем-то, тем меньше эмоций по этому поводу испытываем {232} . Это не так важно, если мы пытаемся минимизировать негативное влияние событий, последствия которых ограничены и после которых мы можем быстро восстановиться (например, провал на экзамене). Но если последствия сохраняются надолго, наши сравнения с альтернативами или другими людьми уже не улучшают настроение.

Дело этим не ограничивается. Когда негативное влияние события со временем усиливается (например, при ухудшении симптомов болезни Паркинсона), нам приходится все больше работать над тем, чтобы найти для сравнения что-то худшее. И даже когда мы можем это придумать, для пробуждения ощущения благодарности нам необходимо почувствовать, что мы почти пережили этот опыт. Исследования показывают, что чем ближе мы к желаемому исходу, тем проще нам его представить. Поэтому нам так тяжело принять его недостижение. Нам куда неприятнее, когда номер нашего лотерейного билета отличается от выигрышного всего на одну цифру, а не на восемь {233} . Чем ниже вероятность нежелаемого события, тем сложнее нам поверить в его реальность; следовательно, тем меньше благодарности мы можем испытывать за то, что оно не произошло.

К сожалению, наша способность улучшать самочувствие с помощью благодарности за хорошие события, случившиеся с нами (в отличие от благодарности за плохие и неслучившиеся), ограничивается склонностью к привыканию. Постепенно оно превращает все принадлежащее нам – брак, здоровье, руки и ноги и т. д. – в данность. Мы почти не думаем о том, что можем это потерять. Соответственно, нам сложнее его ценить. Например, способность радоваться новому автомобилю и ценить его достигает пика в момент покупки, потому что мы еще не считаем его частью себя. Однако чем больше времени проходит, тем больше мы привыкаем к нему и тем сильнее начинаем сосредоточиваться на другом. Со временем мы почти перестаем думать о своей машине, в результате снижается и наша способность ценить ее {234} .