– Звучит немного пугающе.

Я кивнул и признался, что, представляя себе потерю главных привязанностей, мы можем (при развитом воображении) испытывать не благодарность, а беспокойство. Энн была больна, и я решил, что ей не стоит представлять себе собственную смерть, а предложил выбрать что-то другое, шансы на потерю чего в ближайшее время невелики. Я также предложил ей отправить мужа и детей в отпуск, а самой остаться дома.

– В конце концов, – сказал я, – лучший способ по достоинству оценить то, что у нас есть, – попробовать пожить без этого.

К своему большому огорчению, увидев Энн через три месяца, я понял, что ее симптомы прогрессируют. Теперь ей было сложно говорить в нормальном темпе, начинать движение и застегивать или расстегивать одежду. Но она казалась спокойной и почти безмятежной. Когда я спросил ее, действительно ли ей хорошо, она ответила утвердительно. А когда я спросил ее, почему так, она ответила, что причиной были слова, сказанные ее мужу их семилетним сыном.

Поскольку Энн уже не была способна общаться с клиентами (ее лицо не могло адекватно отражать эмоции), она решила сменить род деятельности. Она перестала консультировать клиентов и занялась руководством консультантами в компании. Ей больше не нужно было ездить в командировки в другие города, и она проводила всю рабочую неделю в Чикаго. Через несколько недель после этой перемены ее сын как-то утром отвел отца в сторону и сказал: «Пойми меня правильно, но мне даже приятно, что мама заболела». Отец, шокированный этими словами, спросил почему. «Теперь мы видимся с ней куда чаще», – ответил ребенок.

– Ого! – сказал я.

– Да-да.

Однако слова сына не ранили Энн, а помогли ей понять, насколько сбалансированной стала ее жизнь.

– Я искренне верила, что могу работать полный день, быть женой, матерью, дочерью и членом правления компании, заниматься спортом, читать, ходить в кино, устраивать вечеринки и при этом находить время для отдыха! Но теперь, когда мой сын счастлив, потому что у меня болезнь Паркинсона и я могу проводить с ним больше времени… – Энн печально покачала головой. – Я поняла, насколько переоценивала свои силы.

– Устами младенца…

Она кивнула.

– Сын действительно заставил меня пересмотреть свой взгляд на многое. Раньше я спрашивала себя: «Почему я?» Но теперь думаю: «Почему бы и не я? Что во мне особенного и почему я считала, что со мной будет происходить только хорошее?» Теперь я не обижаюсь на жизнь.

Энн решительно взялась за реализацию моих предложений. Она хотела быть благодарной за то, что имела. Для начала она поняла, что испытывает ничуть не меньшее удовлетворение от руководства сотрудниками, чем от общения с клиентами. Например, она рассказала мне, что начала помогать своим подчиненным, неудовлетворенным жизнью. Она просила их провести мысленный эксперимент и создать реалистичный план по избавлению от всех неприятностей. Затем она просила их составить список всего хорошего, что они могли утратить в процессе изменений, и подумать, как снова обрести это каким-то другим путем (и стоит ли это вообще делать). За немногими исключениями, большинство сотрудников понимали: все, что они считали неприятным, не заслуживало того, чтобы ради этого отказываться от хорошего. Энн рассказала мне, как новые отношения побудили чувствовать признательность даже к болезни Паркинсона.

– Конечно, я бы предпочла, чтобы ее у меня не было, – подчеркнула она. – Но это не значит, что у болезни не может быть хороших последствий.

– Совершенно верно, – согласился я и отметил: способность Энн признать, что даже такая ужасная вещь, как болезнь Паркинсона, может иметь и свои хорошие стороны, действительно свидетельствует о ее искренней безмятежности.

Главное для Энн было научиться ценить препятствия не постфактум, а перед тем, как она поймет, какое благо они могут принести. Для этого было необходимо поверить в свою способность извлекать пользу из любых невзгод и всего, что на первый взгляд кажется препятствием. Важно научиться испытывать в таких ситуациях не страх и страдание, а благодарность за представившуюся возможность. Я сказал Энн, что это идеал, к которому всем стоит стремиться.

Исследования показывают: вера в то, что мы всегда можем превратить яд в лекарство, не всегда так наивно оптимистична, как кажется. Даже при столкновении с препятствиями, с которыми мы не можем связать никаких преимуществ (например смертельно опасной болезнью), в нашей жизни все равно возникает некое благо (например, сочувствие к другим, изменение приоритетов и целей, улучшение личных отношений) {243} . Благо может и не перевесить негатива, но нам стоит быть благодарными за него. Нужно сознательно стремиться к тому, чтобы испытывать такую благодарность.

– Забавно, что вы это сказали, – ответила Энн и рассказала мне, что после первого испуга по поводу рака груди она внимательно изучила свою жизнь и составила «картотеку» прошлых испытаний, над которыми начинала размышлять всякий раз, когда чувствовала себя неспособной справиться с возникающей проблемой, будь то болезнь Паркинсона или что-то еще. Испытывая испуг или обескураженность, она живо представляла себе, какой беспомощной и испуганной ощущала себя, столкнувшись с этими проблемами, а затем о том, как ей удалось справиться. И это помогало ей поверить, что раз она уже пережила такое, то переживет и остальное.

– Да, – сказал я. – Именно так и надо!

Превращение яда в лекарство означает получение не только явного преимущества (например времени на общение с семьей), но и косвенного – в форме повышения веры в свою способность все преодолеть. Такая вера возникает, только когда нам действительно удается это сделать. Наши победы – не просто прошлые достижения. Они свидетельствуют о нашей способности побеждать. Наши воспоминания о них помогают бороться с отчаянием при столкновении с препятствиями. И чем сильнее мы верим в свою способность побеждать, тем больше благодарны за препятствия.