— Киврин...

Девушка ласково погладила окоченевшую руку.

— Похоронить мы его не сможем, — проговорила она все тем же ровным отрешенным голосом. — В его могилу пришлось положить Розамунду, после того как мажордом... — Она посмотрела на Дануорти. — Я попыталась вырыть утром еще одну... Земля слишком твердая. Лопату сломала. Я прочитала над ним отходную. И хотела позвонить в колокол.

— Мы слышали, — кивнул Колин. — Так мы вас и нашли.

— Нужно было девять ударов, — продолжала Киврин, — но я не смогла. — Она ухватилась за бок, будто вновь переживая ту боль. — Помогите мне прозвонить остальные.

— Зачем? — удивился Колин. — Вряд ли здесь кто-то остался в живых. Никто не услышит.

— Не важно, — сказала Киврин, глядя на Дануорти.

— Времени нет, — попытался вразумить ее Колин. — Скоро стемнеет, а до переброски...

— Я отзвоню. — Дануорти поднялся. — А ты оставайся здесь, — велел он, хотя Киврин и так не шевельнулась. — Я позвоню в колокол.

—Темнеет ведь. — Колин бросился за ним по проходу, и луч фонарика беспорядочно запрыгал по колоннам и полу. — А вы сами говорили, что неизвестно, сколько Бадри продержит переброску. Ну, подождите!

Дануорти распахнул дверь, заранее сощурившись, чтобы не ослепила белизна, но снаружи уже сгущались сумерки, и небо набрякло тучами. В воздухе пахло снегом. Он поспешил через погост к колокольне. Корова, которую заметил Колин на въезде в деревню, пролезла в калитку и ковыляла навстречу между могилами, проваливаясь копытами в снег.

— Какой смысл звонить, если все равно никто не услышит? — пожал плечами Колин, останавливаясь, чтобы выключить фонарик, и снова кидаясь вдогонку.

Дануорти зашел на колокольню. Там царили такая же темнота и холод, как в церкви, и еще пахло крысами. Корова просунула голову в дверь, и Колин, протиснувшись мимо нее, встал у полукруглой стены.

— Вы же сами все время говорили, что нужно назад, что переброска закроется, а мы тут останемся, — напомнил Колин. — Даже без Киврин хотели вернуться.

Дануорти постоял, давая глазам привыкнуть и заодно восстанавливая дыхание. Не надо было так быстро шагать, теперь снова сдавило ребра. Он отыскал взглядом веревку. Она висела прямо над головой, с засаленным узлом примерно в футе от размочаленного конца.

— Можно я позвоню? — попросил Колин, задирая голову.

— Ты не достанешь.

—Достану! — Мальчик подпрыгнул и уцепился за самый кончик под узлом, повисел пару секунд и разжал пальцы, но веревка почти не шелохнулась, а колокол слабо тренькнул в вышине, будто кто-то запустил в него камешком. — Тяжелый...

Подняв руки, Дануорти ухватился за грубую пеньку, холодную и колючую. Он резко дернул веревку вниз, сомневаясь, что справится лучше Колина, и пенька врезалась в ладони.

Бом-м-м!

— Громкий! — Колин, зажав уши ладонями, восхищенно запрокинул голову.

— Раз, — сосчитал Дануорти. Раз и вверх. Вспомнив американок, он согнул колени и потянул веревку вертикально вниз. Два. И вверх. И три.

Как же Киврин умудрилась прозвонить целых три раза — со сломанными-то ребрами? Колокол был гораздо громче, гораздо тяжелее, чем он думал, звон гудел и вибрировал в голове и в надсаженной груди. Бом-м-м!

Он представил мисс Пьянтини, сгибающую пухлые колени и считающую про себя. Пять. Как же это, оказывается, тяжело. Каждый удар словно выкачивал воздух из легких. Шесть.

Остановиться бы и передохнуть, но он не хотел, чтобы Киврин, слушающая в церкви, подумала, будто он перестал, будто он прозвонил только недостающее число ударов. Покрепче стиснув узел, он прислонился на секунду к каменной стене, пытаясь ослабить тугой обруч в груди.

— С вами все хорошо, мистер Дануорти? — встревожился Колин.

—Да. — Он дернул веревку с такой силой, что легкие чуть не разорвались. Семь.

Не следовало прислоняться к стене. От ледяных камней его снова начало знобить. Дануорти представил мисс Тейлор — как она пытается доиграть «Малый Чикагский сюрприз», считая оставшиеся удары и борясь с нарастающим звоном в ушах.

—Я могу закончить, — предложил Колин, и Дануорти едва его расслышал. — Я могу сбегать за Киврин, и мы добьем оставшиеся два удара. Будем тянуть вдвоем.

Дануорти покачал головой.

— Звонарю нельзя отпускать веревку, — выдохнул он, дергая изо всех сил. Восемь. Не отпускать. Мисс Тейлор потеряла сознание и отпустила, и веревка вылетела из рук, будто живая, и захлестнула шею Финча, едва не задушив его. Не отпускать, что бы ни случилось.

Он потянул веревку вниз, удерживая до тех пор, пока не убедился, что устоит на ногах, и только потом поднял руки.