— Мой бог! — пробормотал Никко. — Каким же дураком… каким слепцом я был!

Джанин похолодела от ужаса. Исчез прекрасный, невинный пыл, уступив место глубокому горю. Она прижала руку к горлу. Сердце забилось так быстро, что она почувствовала боль.

— Никко… что такое? Дорогой мой… что я сказала… что я сделала? — беспомощно бормотала Джанин.

Ее драгоценный супруг побелел, на него страшно было смотреть. Он провел рукой по влажному лбу:

— Ты не видела того, кто выстрелил в Уиллингтона? Ты в этом уверена, да?

— Конечно. Было слишком темно. Но я не понимаю…

— Ты не знаешь, кто убил Уиллингтона?

— Нет… говорю же тебе, нет. — Она ничего не понимала, только чувствовала глубокую обиду из-за его внезапной перемены к ней. Ее щеки запылали алым цветом, а глаза обожгли слезы. — Никко… мой милый… я…

— Не смей называть меня «милым»! — перебил он, вне себя от ярости. — Ради всего святого, хватит этой любовной чепухи. Мне она не нужна. Мне не нужно, чтобы ты называла меня «милым Никко», и не нужны твои поцелуи. Слышишь? Я устал от тебя. Не выношу тебя уже несколько недель. Пора тебе об этом узнать.

У Джанин был такой вид, как будто он ударил ее кнутом по лицу. Румянец исчез, уступив место смертельной бледности. Едва понимая смысл жестоких слов, которые любимый бросил ей, Джанин на миг пристально взглянула на мужчину, за которого вышла замуж этим утром, всем сердцем его любя и доверяя ему. Ей стало дурно. Каким-то образом она умудрилась заговорить, но свой голос показался ей странным и доносился будто издалека:

— Никко… Боже мой… что ты говоришь?

Он взмахнул руками, выражая неистовый гнев:

— Ты воображаешь, что я женился на тебе по любви?

— Да, — недоуменно произнесла она. Ее глаза потемнели от ужаса. — Да…

— Так вот, ничего подобного. Я женился, чтобы заставить тебя молчать.

— О, во имя неба… — задыхаясь, произнесла девушка и прижала руки к сердцу. Оно болело так, словно Никко вонзил в сердце нож… и поворачивал его.

— Да, чтобы заставить тебя молчать, — повторил он сквозь сжатые зубы. — Если бы я понял, что ты не знаешь, кто это был, я бы никогда не женился на тебе.

— Но какая разница тебе? — тяжело дыша, нашла в себе силы спросить Джанин. — Какое для тебя имеет значение, кто убил Деррика Уиллингтона?

Никко замолчал. Кончиком языка облизал губы. Потом засмеялся:

— Разницы почти никакой. Но я подумал, если ты окажешься замешанной в этом деле… я знал, что это погубит нашу репутацию как партнеров-танцовщиков. Мне надо зарабатывать на жизнь. Случилось так, что я зарабатываю на жизнь, танцуя с тобой. Черт возьми, я должен заботиться и о своей и о твоей репутации. А так мне чертовски безразлично, чем ты занимаешься.

— О, не надо, не надо! — взвыла Джанин. Она чувствовала, что больше не выдержит.

Никко смотрел на стройную фигурку, застывшую в трагической позе, горестно склоненную белокурую головку. Он не испытывал ни капли жалости. Ему нужна Клэр… и Никко чувствовал, что его обманом заставили жениться на Джанин. Виноват-то он, конечно, но ему было все равно, кого винить. Никко только знал, что ему незачем было жениться на Джанин, и он ее ненавидел. Он солгал… солгал красноречиво… как ему было удобно.

— Я не больше твоего знаю, кто застрелил Уиллингтона… но я понял так, что ты и в самом деле знаешь. Считаясь… э… с твоими чувствами… я не стал спрашивать. Но я не хотел, чтобы ты оказалась замешанной в скандале. Теперь я понимаю, что никакого скандала не предвиделось. Ты ничего не смогла бы сказать полиции. Мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы женитьбой заткнуть тебе рот.

Джанин подняла голову. Горе и шок так ее ошеломили, что теперь она едва могла чувствовать новые удары, сыплющиеся на ее бедную голову. Ее глаза, полные страдания, взглянули на мужчину, она пыталась убедиться в том, что все происходящее сейчас ей не привиделось.

— Значит, ты действительно женился на мне только… чтобы заставить меня молчать?

— Да, — пробормотал Никко, отводя глаза.

Она уставилась на него, будто пытаясь найти объяснение его жестокости. И ужасное подозрение закралось в голову. Она внезапно закричала:

— О Никко… это был не… это не… ты…

— На что, черт побери, ты намекаешь? — слишком громко перебил он. — Как ты смеешь…

— Нет, нет… конечно нет… это не мог быть ты. — Джанин снова закрыла лицо руками.