Командиры собирались на совет не дружно. Пошел девятый час, а верхнеуральцев во главе с Иваном Кашириным все еще не было. Блюхер нервничал. Сердили опоздания, сердила и перепалка, которую вели в соседней комнате. Перекрывал всех Гарбуз.

— Слушайте меня, товарищи, брать надо, во что бы то ни стало брать Стерлитамак, — гремел он. — Верно я говорю. А не поддержите, один поведу своих бойцов. Мы, стерлитамакцы, не забоимся, мы не пойдем дальше, не побывав в родном городе.

Блюхер чувствовал, что число сторонников рейда по левому берегу Белой растет. Не сразу, видать, и нынче удастся повести за собой командиров на совете.

Наконец прибыли верхнеуральцы. Весь в пыли лихо проскочил к Блюхеру Иван Каширин.

— Изо всех сил спешили, товарищ главком, — отрапортовал бойко. — Скачка была что надо!

Отлегло на сердце у Блюхера.

— Скачка, — пробурчал, — все мозги, поди, порастрясли, скакавши. А нам дела решать.

— Решим, Василий Константинович, не сомневайтесь.

Выйдя к командирам, Блюхер с удовольствием отметил, что к нему вернулась привычная собранность, что хватит и выдержки. Начал просто и строго:

— Мы вновь на распутье. Две дороги перед нами, два варианта действий. О первом долго говорить не буду. Товарищ Гарбуз тут за него агитировал достаточно. Может, он и прав кое в чем, но поддержать его не могу.

Раскрыв опасности стерлитамакского варианта, главком лаконично обосновал выгодность движения отрядов на север, в сторону Богоявленского завода. При голосовании лишь Гарбуз воздержался, сказав упавшим голосом:

— Стерлитамак, выходит, тю-тю! Что бойцам-то скажу? Заволнуются.

— Правду скажи, товарищ Гарбуз, — сводя брови, ответил Блюхер. — Ради общей большой цели идем на север. Знаю, трудно будет твоим понять это, а надо.

Поздно вечером в Макарово неожиданно прибыл председатель Красной Усольской республики Михаил Васильевич Калмыков.

Партизаны указали ему избу, где разместился Главный штаб. Блюхер встретил на крыльце:

— Вот и свиделись, дружище!

Обнялись, расцеловались по-братски.

— Мне бы главкома увидеть, — приступил к делу Калмыков.

— Он перед тобой.

— А где Николай Дмитриевич?

— Его еще под Извозом тяжело ранили. В Белорецке мне всем войском командовать доверили. Говори, что в первую очередь нужно.

— Надо немедля и прочно закрепить за собой Петровское, — ответил Калмыков. — Вчера в нем были чехи. Поутру мы их выбили, но там у меня всего две роты и сотня конных.

— A y противника?

— На подходе 700 штыков, четыре казачьи сотни.

Главком тотчас вызвал Ивана Павлищева и приказал готовить 1-й Уральский полк к выступлению на Петровское.

После ухода Павлищева Блюхер спросил:

— Ну и чем вы богаты?

— На полки счет пока не вели, — смутился Калмыков. — Но если сформироваться по-настоящему, сумеем выставить не менее двух. Есть и три конных сотни, два горных орудия, пулеметы, конечно.

— А о припасах умалчиваешь?

— Приказал уже все тайники очистить.

— Поделитесь, верно? — оживился Блюхер.

— Не поскупимся, — сделал щедрый жест Калмыков. — Трехдюймовые снаряды все до единого вашими будут.

— Понятно, для ваших горняшек они ни к чему. А патроны?

— Выделим.

— Сколько?

— Тысяч сто дадим.

— Сто! Не ожидал, спасибо. Это здорово выручит, а то ведь у нас дело дошло до того, что бойцы берут патроны в долг друг у друга.

Прощались весело, с шутками.

— Готовь столы, Васильич, вот-вот пожалуем.

С рассветом авангардные части начали подготовку к броску на север вдоль Белой. За два дневных перехода они должны были выйти в район Богоявленского завода. Решив провести этот маневр с максимальной скрытностью, главком поставил отряду Павлищева особую задачу.

Уральцы первыми выступили на Макарово, но не свернули вправо, а направились дальше, на запад тем же Стерлитамакским трактом. Этим создавалась видимость, что и вся армия пойдет, нацелившись на Стерлитамак.