Встречая батальоны и роты, Николай Дмитриевич накоротке отдавал распоряжения. Центральный участок обороны отвел батальону Сакача. Умело выбрал позиции и для остальных подразделений 17-го Уральского полка. Сотни разинцев, разделившись надвое, понеслись в стороны для прикрытия флангов. В считанные минуты изготовились к бою и троицкие артиллеристы.

Первая атака белогвардейцев быстро захлебнулась. За стойкость обороны можно было не опасаться. Блюхер поспешил обратно в штаб. Ему доложили, что в районе Бердиной Поляны бойцы Павлищева разведали брод с удобными подступами. Главком распорядился усилить уральцев резервным Архангельским полком и начинать форсирование Сима.

Получив подкрепление, Павлищев не бросился очертя голову на штурм водной преграды. Архангельцы имели сильную конную группу. Павлищев отдал приказ конникам переправиться в скрытом месте, а затем внезапно ударить по противнику, засевшему в окопах на северо-востоке Бердиной Поляны.

Преодолев реку вплавь у хутора Александровский, архангельцы удачно совершили глубокий фланговый маневр. На вражеском берегу поднялась неразбериха, паника. Ее усилили меткие выстрелы артиллеристов Челябинской батареи. Улучив момент, пулеметчики 1-го Уральского полка выдвинулись к самой реке. Под прикрытием их огня, не мешкая, пошла на переправу рота Якова Кривощекова. Первый плацдарм у Бердиной Поляны был завоеван.

Допоздна не стихали в тот день орудийные раскаты и винтовочная пальба на всем протяжении фронта, раскинувшегося по берегам трех рек: Сима, Белой и Зилима.

Кончились первые сутки большого сражения. В Главном штабе партизан подводили итоги боевой работы. Павлищев пробился за Сим на несколько десятков очень важных метров. Томин и Калмыков не только удержали за собой Ирныкши и Зилим, но и вынудили противника откатиться на прежние позиции.

На рассвете 20 августа главком с работниками штаба выехал к месту переправы через Сим. Конь вздрагивал от близких разрывов шрапнели. Блюхер не замечал их. Лицо его исхудало, почернело, густой сетью набежали на глаза нервные красные прожилки. Может, и сердца коснулась усталость бессонных ночей, тревог, переездов с места на место? Нет, взглянул пристально за реку, где бились с врагом первоуральцы, и сказал с привычной ему заботливой интонацией в голосе:

— Помочь надо товарищам. Мост будем здесь наводить. Лети, Иван Степанович, порадуй своих. Скоро все отряды пойдут расширять плацдарм.

— Есть, товарищ главком, — воспрянул духом Павлищев. — Лечу!

Мост на переправе был крайне необходим. Это понимали все. Но кто возьмется руководить его наводкой? Да и строить как? Ни материалов нужных, ни инструмента нет. Посмотрел главком изучающе на работников штаба и остановил взгляд на Голубых.

— Слушай, Михаил, а не забыл ли ты вторую свою партизанскую должность? Саперами ведь руководишь. Так и берись с ними за дело. Пусть докажут, что не только телеги чинить мастера. Чем помочь могу?

— Гвоздями, — поспешил с ответом Голубых.

— Гвоздей нет.

— Проволока, топоры нужны.

— И это сам разыскивай.

— Тогда хоть людей подбросьте!

— Роту дам. Действуй, время не терпит.

Расставшись с Блюхером, Голубых растерянно опустился на траву. Было над чем поломать голову. За жизнь свою он и забора не построил. А тут сразу — мост! С чего браться за дело, как?

Подъехали саперы, подошла рота верхнеуральских пехотинцев. Нашлись среди них и плотники-строители и даже самый настоящий мостовик. Недостающие топоры раздобыли в обозе у беженцев. У них разжились и веревками, вожжами — на случай, если гвоздей не хватит.

Работа закипела. Из толстых берез, которые рубили неподалеку в роще, мастерили козла, потоньше — шли на прогоны. Досок на настил, конечно, не нашлось. Заменили их стланью из жердей и хвороста. Гвозди кончались, вязали бревна и стлань веревками и вожжами.

Под свист шальных пуль, под лопанье надоедливой шрапнели саперы возводили мост. Выглядел он неказисто, но был достаточно прочен, надежен даже для пропуска пушек.

Минули сутки, и переправа началась. С каждым часом тесней и тесней становилось на правобережном плацдарме. Первыми переправились роты Архангельского и Верхнеуральского полков. На подходе были и остальные партизанские части.

Длинными вереницами тянулись к Бердиной Поляне госпитальные двуколки, обозы, подводы беженцев. По небу гуляли тучи, дожди размывали хлюпкие проселки, превращая их в непролазное месиво грязи. Переброска тылов к переправе отняла трое с лишним суток, и только 25 августа главком смог отдать приказ о решительном «расширении плацдарма на правом берегу реки Сим для свободного маневрирования с целью продвижения к железной дороге».

С потерей Бердиной Поляны белогвардейские генералы не на шутку встревожились: а не нацелятся ли дальше партизаны на Уфу, и спешно направили в расположенные на дальних подступах к городу села Урунда, Родники и Слутка значительные силы. Узнав об этом, Блюхер после недолгих размышлений пришел к выводу, что начинать бои за расширение Симского плацдарма наиболее целесообразно с удара именно в сторону этих сел.

Принимая такое решение, главком преследовал цель отвести внимание противника от своих истинных планов, уверить его в опасениях за судьбу Уфы и выиграть тем самым время для последующего стремительного маневра на север, к железной дороге.

…Общее наступление назначено на утро 26 августа. Накануне вечером на Симский плацдарм переправились томинцы. За один дневной переход они покрыли путь от Ирныкшей до Бердиной Поляны. На левом берегу Сима оставался лишь Богоявленский полк. Риск был немалый, но Блюхер пошел на него: калмыковцы не подведут!