Борьба! — он развел крылья в стороны и сделал призывающий жест. — Теперь борьба! Непримиримая и вечная! До конца!

— Думаю, я должен согласиться с тобой, — произнес Брауновк.

— Что? — Гуннар отпрянул назад.

— Если бы, — продолжил префект, вытерев рот салфеткой, — я любил самоубийства. Вступив в борьбу, мы именно это и совершили бы. Мы с тобой не добились бы большего. Верно, смерть означала бы конец непримиримой борьбе, но мне подобное решение не очень по душе. Я так же храбр, как он,

— префект взглянул на Гуннара, — но я еще разумен и практичен. Враг превосходит нас по силам раза в четыре и проводит всю свою жизнь не в торговле и выращивании урожаев, не в мирных путешествиях на паромах, а в войнах и убийствах. У нас столько же шансов победить, как у кузнечика убежать с тропы громоеда.

Гуннар оставался непоколебимым.

— Несмотря на то, что ты можешь думать, префект, я тоже разумен и говорю тебе, что мы победим. Стены Уоннома слишком высоки, чтобы войска

Орды могли забраться на них, и слишком толсты, чтобы противник мог их пробить. Не смогут они прорвать сети и цепи, защищающие вход в пролив.

— А как насчет осады? — спросил Брауновк, отхлебнув «ридли».

— После небольших приготовлений мы сможем выстоять дольше, чем противник. Ни один варвар не станет просто сидеть на своих санях и смотреть на врага. У него не такой склад характера. Бандиты Саганака сами сбросили бы вождя, который приказал бы им такое. Бич знает это так же хорошо, как мы с тобой.

— Ты все высказал, — донесся из-за стола невыразительный голос. Тран средних лет, с седой бородой, взглянул на Гуннара. — Однако ты по сравнению с большинством из нас мальчишка, быстро вставший в ряды взрослых. Если ты обдумал свое требование, можешь узнать мое мнение.

Почему мы должны соглашаться с тобой, молодчик? Насколько твое заявление подогревается амбициями я нетерпением молодости вместо здравомыслия?

— Потому что я… — начал Гуннар, но его перебили.

— Я не стану терпеть этого, Хеллорт, — произнес низкий голос с противоположного конца стола.

Поднявшийся тран был невысоким — нет, даже коротким — по сравнению с остальными, но так крепко сложен, что казался почти квадратным. Мощный торс с возрастом слегка осел и оплыл. Но голос напоминал скальпель среди кухонных ножей. Крошечные черные глазки смотрели из глубоких впадин, из-под нависающих бровей. Тран выглядел устрашающе грозно.

— Я не имел в виду ничего оскорбительного, — тихо извинился Хеллорт.

— Я не тебя имел в виду, Балавер.

Этан подался вперед, стараясь не выдать своего интереса. Значит, это и есть знаменитый Балавер Лонгакс, наиболее уважаемый военный в Уонноме.

После рассказа Гуннара Этан ожидал увидеть гиганта, а не уродливого карлика. Но генерал транов был гигантом не физически, а в другом смысле.

— Да, Хеллорт. Потому что, как ты видишь, меня тоже очень волнует этот вопрос. Я согласен с Рыжебородым… несмотря на его молодость. Он может казаться нетерпеливым, но не принимай это за амбиции. У него на плечах голова воина. Софолд — самая сильная провинция, — с гордостью продолжал Балавер. — Если кто-то и может устоять против Орды, так только мы. Это должен быть Софолд. Но мы обязаны рассчитывать лишь на свои силы.

Никто — ни Фулос-Терво из Айхуса, ни Вег-Татева из Меклевена — не пришлет ни одного солдата нам на помощь из страха вызвать гнев Саганака.

— Значит, ты уверен в победе? — спросил Брауновк.

— Конечно, нет, — мягко ответил генерал. — Я не стану лгать вам, господа. Битва такого значения вызывает много вопросов. Ни один солдат не рискнет предсказать ее исход. Но я скажу следующее. — Балавер продолжил, несмотря на то, что префект хотел опять вмешаться. — Я видел рост и укрепление Уоннома за последние несколько лет. Опасное явление для

Саганака, и он понимает это. Вот вам причина для нашего уничтожения. По крайней мере, первая. Но Орда разрослась и обленилась, получая дань. Она уже давно не вела настоящей войны.

— И еще нам окажут помощь гости с других звезд, — добавил Гуннар.
–

Кто может подумать, что их появление в такое смутное время случайно?

Сотня пар кошачьих глаз уставилась прямо на Этана. Казалось, все они смотрели на какое-то одно место прямо под волосами. Он хотел потереть его, но не решился, и лишь слегка пошевелился. Толпа тоже зашевелилась.