— Удивительные по форме, — невозмутимо произнес трижды проклятый

Брауновк, — но не по силам. И нам нужны силы побольше, чем у посланников звезд.

— Ха! — воскликнул Септембер. Этан с удивлением посмотрел на него.

Остальные тоже.

Верзила поставил ногу на стол, вскочил на него и пошел, разбрасывая в разные стороны еду и кружки с «ридли». Когда он перепрыгнул на другую сторону стола, все взгляды устремились на него.

Наклонившись, Септембер схватил задние ножки стула Гуннара и легким движением поднял и рыцаря и стул над полом. Из толпы вырвался возглас восхищения. Потом он превратился в одобрительный гул.

Септембер опустил Гуннара, прошел через стол и сел на свое место.

— Отличная демонстрация, — сделал ему комплимент Этан.

— Ты мог бы сделать это и сам, приятель. Думаю, стоило так пошутить.

Но мы с Гуннаром не репетировали. Я очень рад, что исполнение соответствовало замыслу. Вот было бы смеху, если бы я его опрокинул, — верзила отхлебнул еще «ридли» и чмокнул губами. — А вообще-то, он легче всех других туземцев, которых мне приходилось поднимать. Но если бы я уронил его…

Этан не стал говорить, что, по его мнению, Септембер поднял бы

Гуннара, даже если бы тот весил столько же, сколько человек его роста.

Рядом с ландграфом кто-то встал и помахал рукой, чтобы привлечь к себе внимание. Это был Ээр-Меезах.

— Я могу сказать, — произнес маг сильным голосом, — что эти чужеземцы еще и мудры. Их маг равен… ну, почти равен… мне по силе ума…

Театральным жестом он указал на учителя.

— Встаньте, Вильямс, — прорычал из-за своей кружки Септембер. Тот быстро вскочил, оглядывая стол с видом ребенка, любующегося на вазу с печеньем, и почти сразу сел.

— А остальные имеют еще более восхитительные способности, — возбужденно продолжал Гуннар. — И все готовы помочь нам в этом святом деле!

— О чем он говорит? — спросил дю Кане. — Я выучил их язык, но не настолько, чтобы понять все, о чем он болтает.

— Он рассказывает всем, какие мы ужасные, — с отсутствующим видом ответил Этан, стараясь сосредоточиться на речи Гуннара.

— О, — произнес промышленник и с довольным видом откинулся на спинку стула. Этан решил, что траны могли принять такое поведение как потрясающую смелость.

— А я так не считаю… — начал Дармука Брауновк, но Гуннар не дал ему говорить.

— Свобода! Свобода! — раздались отовсюду крики.

— Да… сейчас время… бороться… но если мы потерпим поражение?.. оружие?.. сколько времени?.. семья… свобода!

Ландграф поднялся. В огромном зале мгновенно воцарилась почтительная тишина.

— На собрание вынесено серьезное предложение. Члены Совета и рыцари

Софолда, прозвучал призыв к освобождению. Что бы еще ни было сказано, это представляет собой большой интерес. Я бы выразился так.

— Вопрос свободы будет решаться голосованием? — спросил Этан

Септембера.

— Ага, дружище. Пейте свое пойло, — гигант оскалился. — Дело серьезное. Я начинаю уважать местных.

Ландграф поднял свой кубок и держал его на вытянутой вперед руке.

Остальные сделали то же самое, включая и дам, как заметил Этан. Маленькая группа людей, замешкавшись, скопировала действия окружающих.

— Мы, конечно, не имеем права голоса, — сказал Септембер, — но участвовать можем. Так мне кажется лучше.

В тишине ландграф сказал:

— Поскольку каждый знает своего соседа…

При этих словах Септембер и большая часть высоких сановников сдвинули свои кружки, разбрызгав волшебное «ридли» на стол, еду, пол, обувь и рукава. Остальные люди сделали то же самое, но секундой позже.

Герольд забрался на высокий стул справа от ландграфа и начал считать, но Гуннар опередил его. Раньше чем герольд успел закончить подсчет, рыцарь закричал от радости и запустил свою кружку под своды потолка.

— МЫ ВЫСТУПАЕМ! — заревел он.

Крик был подхвачен дюжинами глоток.

— Мы выступаем, мы выступаем!

Гуннар побежал и обнял старого Балавера. Затем все смешалось: выкрики, тесты, объятия. Музыканты добавили веселья, грянув что-то вроде марша. Несколько транов вскочили и начали танцевать. Другие, казалось, намеревались расплющить друг друга ударами по плечам.

В общем шуме и смятении Брауновк встал и что-то сказал ландграфу, затем с застывшей гримасой ретировался. Сидевшие рядом с ним тоже направились к выходу. Во взрыве поздравлений и возбуждения почти никто не заметил их ухода.