Люди суетились возле пультов, рассматривали на дисплеях какие-то обозначения и графики. Я даже не пытался разобраться, что они значат. Без минимальной информации сделать это было попросту невозможно. Вон та кривая слева от меня вполне могла быть графиком энергонасыщенности различных уровней вакуума, но с таким же успехом она могла изображать и динамику простудных заболеваний. Мало ли похожих кривых.

— Так вам удалось установить, что такое Аномалия? — спросил я у Крена.

— Да, это многомерный объект, скомпонованный в трёхмерном пространстве. Внутри у него те же двенадцать измерений, как и у нашей Вселенной, и так же большинство из них свёрнуты.

Не могу сказать, что я чересчур удивился. Подобная гипотеза уже выдвигалась.

— Фридмон? — коротко уточнил я. — Мир в микрочастице?

— Ну, Аномалия, конечно, не микро, — рассмеялся Крен, — но в главном вы правы.

Он указал куда-то рукой. Я глянул в том направлении. Неподалёку располагались несколько крупных экранов. Какое-то время я никак не мог осознать, что вижу на них. На одном виднелась планета, похожая на Юпитер, но с кольцами, на другом был берег и уходящая к горизонту бескрайняя водная гладь. Из воды торчала башка какой-то рептилии. Фантастику они тут, что ли, смотрят в рабочее время? Ой, вряд ли.

Вопросительно смотрю на Крена, хотя, собственно, уже догадался. Вот только поверить в свою догадку никак не могу. Руководитель лаборатории торжественно и молчаливо стоит передо мной словно монумент самому себе.

— Это внутри? — спрашиваю я тихо. Говорить громко кажется кощунством.

Крен с одобреньем кивает.

— Да, мы разработали способ посылки внутрь Аномалии зондов. Честно говоря, думал, что вам понадобится больше времени, чтобы сообразить.

Меня охватил благоговейный восторг перед чудом. На внешнем экране виднелась Аномалия. На взгляд было невозможно определить ни дистанцию, ни размер: космическое пространство скрадывало расстояние. Но я знал, что сфера имеет диаметр всего в полтора километра. А ведь эта кроха содержала в себе Вселенную!

— Какие там физические законы? — спросил я у Крена.

— Такие же, как и здесь, — пояснил он. — Даже странно. Могу лишь предположить, что наша Вселенная послужила для неё матрицей.

Я ещё раз посмотрел на экраны. Рептилия резко нырнула, подняв небольшую волну. Почему-то меня очень заинтересовало, появится ли она вновь. Она или какая-либо другая тварь.

— А как со скоростью времени? — задал я новый вопрос.

— Значительно ускорено по сравнению с нашим. За четверть часа здесь, там проходит несколько миллионов лет. Но вот что интересно. Зонды связаны с лабораторией с помощью струнной связи. При передаче данных по этому каналу какие-либо временные искажения отсутствуют. Сигнал передаётся не только в пространстве, но и во времени. Оба временных потока как бы синхронизируются.

На экране по поверхности водоёма прошла расширяющаяся волна. Похоже, её оставляло что-то двигающееся возле самой поверхности. Но никакое существо из воды не показалось.

— Кажется, подобный эффект ожидался в мифических червоточинах? — уточнил я.

Великий ученый важно кивнул.

— Вы уловили суть. И тут проявляется любопытнейший парадокс. Если послать в Аномалию два зонда с интервалом, скажем, в пятнадцать минут по нашему времени, то они прибудут туда с разницей в несколько миллионов лет по местному. Но, поскольку они связаны с лабораторией струнной связью, то оба будут синхронно вести репортаж каждый из своего времени. Если бы удалось направить их по одним и тем же пространственным координатам, то можно было бы провести довольно интересные эксперименты по воздействию на будущее из прошлого и изменению причинности. Но подобное ни разу не получалось. В своей собственной размерности микровселенная чересчур велика, нам так и не удалось идентифицировать какое-либо место. Возможно, здесь срабатывал принцип неопределённости.

Крен говорил с таким раздражением, словно этот принцип был его личным врагом.

— Но это не всё. Наши остальные открытия были не менее интересны. Нам удалось разработать метод переброски зондов внутри микровселенной со сверхсветовой скоростью. К сожалению, в нашем мире он не сработает: нужна разница масштабных потенциалов между тем миром и нашим.

Он сделал паузу, возможно давая мне возможность осознать услышанное.

— Зонды внутри Аномалии можно также перебрасывать и вперёд во времени, во всех подробностях наблюдая эволюцию космических объектов. Назад они, правда, не возвращаются, так как, оказавшись внутри микровселенной, зонды тут же встраиваются в её причинно-следственные связи, и срабатывает закон сохранения причинности. А впрочем, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Крен огляделся.

— Вот здесь, кажется свободно. — Он сделал с десяток шагов к нужному пульту, мы присели. — Так, сейчас припомню, какой там код записи.

Доктор Крен принялся возиться с клавиатурой, а я пытался понять, почему он вызывает во мне такую стойкую антипатию. Заносчив, конечно, сверх всякой меры, но ведь имеет право после такого открытия. Но почему с самого начала его рассказа во мне постоянно нарастает чувство тревожности? Я являюсь довольно сильным интуистом, в большинстве случаев мои предчувствия сбываются. Но ведь сейчас для тревоги вроде бы нет никаких причин…

На экране возник окружавший звезду протопланетный диск. Он быстро распадался на кольца, которые в свою очередь стягивались в планетные сферы. За секунду протекали тысячелетия. Одна из планет приблизилась. Она была слегка красноватой и походила на Марс, но имела более плотную атмосферу.

Я видел содрогавшуюся в землетрясеньях кору. Вздымались и рушились горы. Пространства заполнялись растительностью, которая стремительно изменялась. Среди неё бродили мощные бронированные животные. Ледники наступали и отступали. Расцветало эволюционное древо.