– Какой бутылкой? – спросил Свиридов, прицепляя к брючному ремню сотовый и засовывая за пояс пистолет.

– Как какой? Вводочной! Мне же волнительно было. Вот так собственную жену выслеживать… Я человек семейный, нервный, не Нат Пинкертон какой-нибудь. Вот и принял успокоительного. А он, мужик этот, в аккурат к последнему глотку появился.

И Михаил Иванович начал с не меньшей решимостью, чем Владимир, надевать туфли, не прекращая вещать о своих молодых похождениях:

– Мужик этот в отруб сразу пошел. А потом оказалось, что он озирался вовсе не потому, что к моей жене шел. Оказался этот прохиндей мошенником и вором, которого милиция искала. Расхититель социалистицкой собственности! Да, чуть не забыл. Меня потом за политическую сознательность и помощь при поимке опасного преступника это… грамотой почетной наградили!

– Ага, – механически сказал Влад. – Посторонись-ка, Иваныч, всю дверь загородил. А куда это ты собрался?

– С тобой, – ответил верный муж и заботливый отец, и только тут увидел, что за поясной ремень Влада заткнут пистолет. Широкое лицо Михал Иваныча вытянулось.

– А эта-а-а што такое? Зачем пистолет? Ты мне это… Нечего тут Отеллу изображать.

– Михал Иваныч, ну потом мы с тобой поговорим! – воскликнул Свиридов, пытаясь проскользнуть мимо несносного карагандинского родственничка.

– Куда – потом? Я тебе не это… не там! Пойдем-ка, брат, вместе.

Влад взвыл и попытался было улизнуть, но тесть оказался неожиданно проворен и ухватил его за руку:

– Ты, значит, будешь за моей дочкой с пистолетом гоняться, да еще нетрезвый за руль сядешь и вообще… А я, значит, тут буду сидеть, как дурень плешивый, и ждать, чем же это все кончится? Не-е-е!

Свиридов запыхтел и попытался вырваться, но Михал Иваныч оказался слишком крупногабаритен и могуч, чтобы с ним проходили такие штучки. Конечно, Влад смог бы применить болевой прием, но уродовать тестя ему показалось отвратительным. И Владимир сдался.

– Черррт с тобой, папаша! – рявкнул он. – Поехали. Только в ухо не гнусить, «мусоррра – козлы!» не кричать и за руль не хвататься, как в прошлый раз, когда в казино ездили!

В то же самое время, когда Наташа выходила из дома, в шикарной двухуровневой квартире, в элитной десятиэтажке двумя кварталами ближе к Волге, происходила другая трогательная сцена прощания супругов.

Кирилл Яковлевич Нагога, которого его коллеги по администрации области за глаза звали Синагога (хотя Кирилл Яклич не имел ни малейшего отношения к евреям и происходил из «незалежного» Львова, любил борщ и галушки), говорил жене жирненьким дребезжащим баском:

– Галочка, я пошел на работу, у нас там совещание насчет отсроченных кредитов…

– Лучше бы с собакой погулял, ирод, – проворчала жена, пытаясь застегнуть пуговицу халата на своей разъехавшейся многокилограммовыми окороками груди. – Совсем уже пешком ходить бросил. Зажирел.

– Вот сама бы и погуляла. Ты тоже особой худобой не отличаешься, – не остался в долгу Кирилл Яковлевич.

– Я сегодня и гуляла.

– Как, одна?

– Да нет, с Андреем. Разве в наше время таким людям, как мы, можно выходить без охраны?

Кирилл Яковлевич отвернулся, и на его толстом лице досадливо выразилось: да к таким людям, как ты, дорогая Галочка, хоть с охраной, хоть без охраны – все равно подойти боязно. Да еще когда перед тобой на поводке тащится жирный ротвейлер с вечно голодным свирепым взглядом.

– Когда вернешься? – спросила жена.

Кирилл Яковлевич озабоченно заглянул в черную папку, перелистнул там какие-то бумаги и сказал:

– Наверно, не раньше чем к утру. Переночую у себя в кабинете. Ты, если что, звони мне на сотовый.

– Позвоню, – угрожающе посулила Галочка.

Кирилл Яковлевич тяжело бухнулся на заднее сиденье своего недавно приобретенного серебристого «Кадиллака» (одного из пяти «Кадиллаков» во всем городе!), деловито раскрыл черную папку, куда он с таким деловым видом заглядывал дома, и вынул оттуда журнал «Пентхауз», на обложке которого красовалась голая красотка в обнимку с раскрытым ноутбуком. Тоже деловая женщина…

– Поехали, – скомандовал Нагога.

– Куда, в администрацию?

– Какую там еще срацию, е-мое? В Сосновку, на дачу Горина. Он там сегодня, говорят, устраивает большой прием.

Влад и Михал Иваныч выскочили из подъезда и увидели, что Наташа сворачивает за угол. Свиридов запрыгнул в салон своего «Фольксвагена» и, едва дождавшись, когда его примеру последует драгоценный тесть, сорвал машину с места и осторожно вырулил из двора.

Наташа садилась в черную «Ауди», за рулем которой Влад успел разглядеть детину с затылком бритой обезьяны.

Владимир коротко раздул ноздри и скверно выругался. По красному лицу Михал Иваныча скользнула мрачная тень и ушла в глубоко посаженные глаза, после чего его веселая и несколько пьяненькая физиономия приобрела угрюмое и сосредоточенное – совершенно трезвое выражение.