Фортуна, только что с удовольствием принявшая ароматическую ванну, вытиралась у камина в своей комнате, как в дверь постучала горничная.

— Кто там? — спросила Фортуна.

— Это я, мисс, — ответила камеристка, входя в комнату и отвешивая поклон. — Его светлость передал вам привет и просил сообщить, что через полчаса намерен поужинать с вами.

— Значит, маркиз вернулся! — воскликнула Фортуна, и голос ее зазвенел от радости, как колокольчик.

— Да, мисс, его светлость только что вошли. И они просят вас, мисс, надеть свое самое лучшее платье.

— Это означает, что его светлость намеревается взять меня с собой, быть может, даже на прием! — воскликнула Фортуна. — Какое счастье! Быстрее, Мэри, открывай шкаф и давай решать, какое из платьев Иветт самое лучшее. Что же мне надеть?

— Быть может, я подскажу вам, что надеть, — послышался голос в дверях.

Фортуна вскрикнула от радости.

— Я так рада видеть вас, милорд, — сказала она. — Я уже думала, что вы обо мне забыли.

— Это невозможно, — ответил маркиз.

Он подошел к открытому шкафу и стал просматривать висевшие в нем платья.

И тут только Фортуна вспомнила, что на ней нет ничего, кроме белого банного полотенца, обернутого вокруг тела. Оно скрывало ее формы, и она чувствовала себя менее обнаженной, чем когда на ней было вечернее платье.

Она слегка покраснела, но не потому, что предстала перед маркизом в не совсем приличном виде, а потому, что боялась выглядеть непривлекательно.

Она бросила отчаянный взгляд на горничную и подошла к стулу, на котором лежало элегантное платье из бледно-розового атласа, рукава и ворот которого были обшиты широким кружевом.

Мэри поняла, что от нее требуется, и через секунду уже держала в руках платье, повернувшись к маркизу спиной. Фортуна просунула руки в широкие рукава; банное полотенце упало на пол, и платье плотно обхватило ее стройное тело.

Маркиз ничего не заметил. Он внимательно рассматривал наряды, висевшие в шкафу.

— Наденьте вот это, — коротко бросил он и вышел из комнаты так же быстро и неожиданно, как и вошел.

Фортуна смотрела ему вслед, и на ее лице появилось выражение разочарования. Но она справилась с собой и весело крикнула:

— Быстрее, Мэри, нельзя заставлять его светлость ждать!

Когда, наконец, она оделась к ужину, стало понятно, что маркиз был настоящим знатоком женских нарядов. Платье было насыщенного голубого цвета, какой бывает у гиацинтов; его украшали крошечные алмазы и бархатные ленты того же цвета.

С крошечными рукавами «фонарик» и сверкавшей алмазами бархатной ленточкой в светлых волосах она выглядела юной и удивительно красивой, словно ее платье было кусочком самого неба, украшенного звездами.

Когда Фортуна появилась в салоне перед обедом, маркиз ничего не сказал, но она, как всякая женщина, тут же заметила, что в глазах его загорелся огонек восхищения, которое он не сумел скрыть. Поняв, что понравилась ему, Фортуна позабыла о своей застенчивости и, кинув на него взгляд из-под темных ресниц, сказала:

— Неужели мне выпала честь поужинать сегодня с вашей светлостью наедине? Надеюсь, что после многочисленных развлечений вчерашнего вечера ужин вдвоем не покажется вам слишком скучным.

— Сожалею, что не могу обещать вам каждый вечер таких многолюдных пирушек, — ответил маркиз.

Фортуна рассмеялась:

— Вот и хорошо. А то под конец гости так разошлись, что, по моему глубокому убеждению, половина из них уже не понимала, какое вино они пьют — хорошее или плохое.

— В моем доме всегда подают только самые лучшие вина, — заметил маркиз, — сожалею, что они вам не понравились.

Фортуна улыбнулась, и на щеках ее показались ямочки.

— Вы, должно быть, видели, что Чамберс принес мне лимонад, — сказала она. — Он уверял, что шампанское мне вряд ли понравится, и оказался прав. Честно говоря, я совершенно равнодушна к винам.

— А вы, конечно, успели уже попробовать все марки вин, — с сарказмом произнес маркиз, — наряду со всем прочим.