— После Пердитуса он весело пляшет с монахами Калибана среди звезд, оставляя за собой смерть и горе, — отозвался Мортарион с довольным ворчанием, от которого из ворота пошли струйки ядовитых эманаций. — Если позволишь, я вскоре присоединюсь к нему, и охотники станут дичью.

— Уже скоро, Мортарион, уже скоро, — сказал Гор. — Твой Легион готов к войне, и мне почти что жаль Льва.

Фулгрим ощетинился, не получив слов похвалы, однако Гор еще не закончил.

— Сейчас более чем когда бы то ни было мне нужны вы двое рядом, не как союзники или подчиненные, а как равные. Я сохраняю титул Магистра Войны не из-за того, что он олицетворял, когда был пожалован, а из-за того, что он значит теперь.

— И что же это? — поинтересовался Фулгрим.

Гор взглянул в орлиное лицо Фениксийца, обладавшее холодным совершенством алебастра. Аксиманд почувствовал силу протянувшейся между ними связи — борьбы за главенство, в которой мог быть лишь один победитель.

Фулгрим отвел взгляд, и Гор заговорил.

— Он значит, что лишь у меня есть силы сделать то, что должно. Лишь я могу собрать своих братьев под одно знамя и переделать Империум.

— Ты всегда был гордым, — заметил Фулгрим, и от тона Фениксийца Аксиманда потянуло схватиться за эфес Скорбящего. Однако меч больше не висел у него на боку, клинок был сильно иссечен и нуждался в ремонте.

Гор оставил шпильку без внимания и продолжил.

— Если я и горд, то это гордость за моих братьев. Гордость за то, чего вы добились с нашей прошлой встречи. Вот почему я призвал к себе вас и более никого.

Фулгрим ухмыльнулся.

— Так чего же тебе нужно от меня, Магистр Войны?

— То создание, с которым я говорил после Исствана, покинуло тебя? Ты вновь Фулгрим?

— Я очистил свою плоть от присутствия этого создания.

— Хорошо, — произнес Гор. — То, о чем я говорю здесь, касается Легионов и не относится к тварям, что обитают вне нашего мира.

— Я изгнал тварь варпа, однако научился множеству вещей, пока наши души были переплетены.

— Каким вещам? — спросил Мортарион.

— Мы договорились с их хозяевами, заключили сделки, — прошипел Фулгрим, указывая серповидным когтем на Гора. — Ты заключил кровавые соглашения с богами, а клятвы богам не следует с легкостью нарушать.

— Меня насквозь пробирает отвращение, когда ты говоришь о вере клятвам, — сказал Мортарион.

Магистр Войны поднял руку, удерживая Фулгрима от ядовитого ответа.

— Вы оба здесь, поскольку я нуждаюсь в ваших уникальных талантах. Гневу Сынов Гора снова нужно дать волю, и я не стану этого делать, не имея возле себя братьев.

Гор медленно двинулся по кругу, оплетая Мортариона и Фулгрима словами, словно сетью.

— Эреб поднял великий Гибельный Шторм на Калте и расколол Галактику на части. По ту сторону бурь Пятьсот Миров пылают в «теневом крестовом походе» Лоргара и Ангрона, однако теперь от их бессмысленной резни нету прока. Выбор между победой и поражением сделает то, что происходит здесь, с нами, с вами.

Слова Магистра Войны были одновременно соблазнительными и успокаивающими, что было очевидно даже Аксиманду, однако они оказывали желаемое воздействие.

— Мы наконец-то выступаем к Терре? — спросил Мортарион.

Гор рассмеялся.

— Еще нет, но скоро. Я позвал вас сюда, чтобы подготовиться к этому дню.

Гор сделал шаг назад и вскинул руки, а из пола быстро, словно коралловые наросты, поднялась древняя аппаратура, разворачивающаяся и раскрывающаяся с механической точностью. С ней поднялась сотня или больше стеклянных цилиндров, в каждом из которых находилось тело, вечно лежащее на пороге между бытием и забвением.

Из прежде незаметных входов появилось множество плачущих техноадептов и механикумов в черных облачениях, которые заняли места возле мягко светящихся цилиндров.

— По любым оценкам смертных, наш отец бог, — произнес Гор. — И хотя Он и позволил Своему царству погрузиться в мятеж, Он все равно слишком могуч, чтобы сражаться с ним.

— Даже для тебя? — с ухмылкой спросил Фулгрим.

— Даже для меня, — подтвердил Магистр Войны. — Чтобы убить бога, воин сперва должен сам стать богом.