– Ладыгин! На вызов!

Заглянув в комнату отдыха, я узрел Колобка, с интересом досматривающего приключения вампиров, и Инну, спящую на диване глубоким сном. Ее хорошенькая головка покоилась на подлокотнике, а учебник девушка использовала в качестве подушки.

– Пришлось ей спеть колыбельную, – коротко пояснил Крутиков.

Я недоверчиво рассмеялся, тихо сказал:

– Ты хотел интересный вызов? Эпилептический припадок. Это, кажется, по твоей части? Только быстро, машина ждет.

Колобок стремительно помчался к выходу, по своему обыкновению тут же засыпая меня вопросами:

– Кто пострадавший? Пол? Возраст?

– Да ты его знаешь, – сообщил я невозмутимо. – Чехов.

Столь опрометчивое заявление было с моей стороны полной ошибкой. Те несколько минут, что заняла у нас дорога, я потратил на то, что втолковывал Крутикову суть своего плана. Кое-как уразумев, что эпилептический припадок полковника – не более чем плод моего воображения, Колобок никак не желал спокойно выслушать, какая роль в плане отводится именно ему, а беспрестанно возмущался циничностью моей насквозь прогнившей душонки. Когда терпение мое иссякло окончательно, я обратил свое внимание на Степаныча, а Колобку посоветовал пообщаться на предмет цинизма с ментом, хотя и на пенсии, Чеховым.

Степаныч, который к этому времени уже понял, что вызов не совсем обычный, быстро сообразил что к чему, ухмыльнулся и пообещал:

– Не волнуйся, Владимир Сергеевич, сделаем все по высшему разряду.

Вадик со Славиком получили инструкции через окошко, погоготали, уточнили некоторые детали и дали клятвенное обещание немедленно забыть обо всем, что увидят или услышат.

О своем приближении к проулку мы оповестили заранее всех, имеющих уши и находящихся в пределах досягаемости дикого завывания сирены. Звуковое оформление дополняли «мигалки», а за несколько метров до въезда в проходной двор Степаныч врубил еще и дальний свет, ослепив при этом недоуменно озирающуюся компанию молодняка, о которой предупредил меня по телефону Чехов.

Общий ажиотаж немедленно усилили «двое из ларца», по недоразумению переодетые в санитаров. Вадик со Славиком, еще до того, как машина успела полностью остановиться, выскочили из кузова и, придав физиономиям окончательно зверское выражение, решительно направились в сторону «отдыхающих», поочередно выкрикивая:

– Кто пострадавший? Свидетели есть? Ты что видел? А ты? Куда? А ну, назад! Свидетелем будешь!

Оглушенные и ослепленные «отдыхающие» под решительным натиском санитаров медленно сдавали позиции. Свидетелями не хотел быть никто. Не знаю, чем развлекался молодняк, но опустевший пятачок перед домом был девственно чист: ни обычных в таких случаях пивных бутылок, ни банок или сигаретных пачек.

Я мысленно поаплодировал Славику и Вадику и подумал, что если не задастся их медицинская карьера, то работу по душе и по способностям они найдут всегда. Хотя бы у бывших коллег Чехова.

Крутикову я велел пока оставаться в кабине, планируя использовать его в крайнем случае, как тайное оружие. Степаныч, следуя моим указаниям, мотор не глушил и готов был в любой момент рвануть с места в карьер.

Я обошел машину сзади, всмотрелся в темноту двора. Меня одолевало любопытство. Вообще-то двор был частично освещен даже двумя фонарями – одним с проулка, другим со стороны улицы. Но после яркого света фар темнота во дворе казалась почти непроницаемой. Наконец я увидел черный силуэт, выскользнувший из приоткрывшейся двери какой-то постройки. Дверь закрылась. Некоторое время фигура еще возилась около нее, затем бесшумно начала приближаться. Я сделал знак, что, мол, все чисто, можно выходить. Фигура в ответ бурно зажестикулировала. Я чуть было не открыл рот, чтобы попросить Чехова объяснить нормальным языком, чего ему надо, но подумал, что он собственноручно меня за это придушит. Не совсем, конечно, а так, для профилактики.

Смысл жестов до меня все-таки дошел, я подбежал к кабине, шепнул Степанычу:

– Давай чуть вперед.

Сметливый Степаныч проехал вперед ровно настолько, чтобы дверцы кузова оказались как раз напротив притаившейся фигуры. Едва Чехов оказался в кабине, Степаныч выключил сирены и коротко просигналил. Вадик со Славиком расстались с ролью головорезов в белых халатах крайне неохотно. Компанию «отдыхающих» к тому времени они уже приперли вплотную к фрагменту заборчика, на который обычно крепят дорожные знаки типа «Объезд» или «Ремонт дороги». Был ли знак на этом заборчике, не знаю, но за ним явно угадывалась яма.

Я сел в кабину, бесцеремонно подвинув не востребованное «тайное оружие». Неожиданно, так же, как и начали, прекратив атаку на вконец растерявшихся «отдыхающих», санитары быстро ретировались, попрыгали в кузов. Степаныч снова включил сирену и дал задний ход.

Мчась по «зеленой улице», мы быстро преодолели половину пути. Я даже не имел возможности перекинуться с Чеховым парой фраз, будучи занят тем, что покрепче упирался, а заодно подпирал непривычного к таким гонкам Колобка. Неожиданно Степаныч замедлил ход, принюхался и неуверенно сказал:

– Горит вроде что-то.

Я тоже почувствовал отчетливый запах дыма, отдаленно напоминающий сигаретный. Степаныч выключил сирену и опрометью бросился в кузов. Выяснилось, что пожар инсценировал соскучившийся по куреву полковник, правда не без помощи бравых санитаров. Вадик со Славиком быстро произвели Чехова в кумиры и, когда тот вынул пачку и угостил своих почитателей сигаретами, сделали ответный жест: один выудил откуда-то горсть самой настоящей махорки, другой – клочок бумаги, без сожаления выдранный из тетрадки с конспектами. Сами санитары курить в кузове, разумеется, не решились, но с величайшим любопытством и удовольствием наблюдали, как полковник, игнорируя тряску, ловко изобразил невероятных размеров козью ножку, которую, увлекшись, тут же и раскурил.