Помещение для прихожан уже занималось пламенем. Рассохшееся дерево, которым были отделаны стены и деревянные же старинные скамьи жадно лизало пламя. Чадный, отдающий «каменным маслом», дым ел газа и разрывал легкие. Лендгрейв накрыл лицо солдатским плащом — только под ним еще можно было как-то дышть — и стремглав бросился к двери. Успел вовремя: с грохотом, рассыпая искры, повалилась одна из массивных деревянных колонн, украшенная затейливой резьбой. Судя по всему, четыре века назад она украшала какой-то храм Великой Матери Амриты, может быть, даже стоявший на этом месте. Забавно, что они не стесали вырезанные на колонне сценки — ведь, если верить Гердис, Богиня-Мать была прежде всего богиней плодородия и любви.

Задыхаясь в дыму, он приоткрыл тяжеленные створки ворот. Туда тотчас ворвался еще один снаряд, полыхнула ослепительная вспышка. Но Лендгрейв уже бежал к саду на окраине, где стрельба разгоралась все яростнее. Время от времени над головой огнехвостыми кометами проносились брандскугели, и тогда то один, то второй дом вспыхивали чадным пламенем. Те из крестьян, у кого не было арбалетов, уже заливали пожары запасенной в ведрах водой. Надолго ее, естественно, не хватит, но им и надо-то совсем чуть-чуть.

Лендгрейв выглянул из-за поленницы, поводя заряженным мушкетом. Шустрые ребята — некоторые уже бросаются в воду, торопясь переплыть узкую, но быструю речку. В перерывах между мушкетными залпами хлопали арбалеты — недружно, зато непрерывно. Ближе, чем в ста шагах от цели они были ничем не хуже арбалетов, а заряжались гораздо быстрее — даже тяжелые, заряжавшиеся не руками, а воротом. Видимо, селяне не забывали об охоте, потому что стрелы по большей части летели в цель. Легкие охотничьи болты не нанесли бы особого урона, если бы на церковниках были кольчуги, шлемы и щиты. Но черные форменные камзолы оказались неважной защитой. Тельгаттейцы подбегали к реке — и падали, падали, падали. Но все больше и больше церковников бежали по склону к берегу речки.

Ударила одна из картаун Лендгрейва. Лендгрейв видел, как церковник-лейтенант метался вдоль строя пикинеров, пытаясь построить их в какое-то подобие каре, и перебраться через речку организованно. Картечь стегнула по плотной толпе пикинеров, уже почти добравшихся до реки, разрывая тела и снося головы, вспарывая животы и отрывая руки с копьями. Будто налетев на стену, офицер замер, крутнулся на месте и рухнул лицом в прибрежную воду.

Но уже гахнула пушка из полковой артиллерии — и соседняя поленница, нахо-дившаяся в нескольких шагах справа от Лендгрейва, брызнула дождем пылающих обломков. Тело мушкетера, заряжавшего оружие за укрытием, взлетело, словно подброшенное пинком великана. Разбрызгивая кровь и искры с горящего мундира, оно пролетело два копья и упало на посеченную осколками яблоню. Надрывно заскрипев, толстая ветка сломалась, бросив труп на вытоптанную землю.

Одна из картечин просвистела совсем близко — Лендгрейв почувствовал, как по щеке мазнуло горячим ветром. Справившись с мушкетом, он высунулся из-за поленницы — и выстрелил в первым перебравшегося через реку рослого сержанта. То ли от его пули, то ли от чьей-то другой, церковник качнулся и с плеском рухнул в прибрежную воду. Но на месте одного на берег уже вылезало десять. А пушки и мушкеты церковного воинства неистовствовали, отвечая на каждый выстрел повстанцев — десятью. Пули визжали над головой, прошивали мешки с песком и щепили поленья, забрасывали ветками и листвой, ядра поднимали столбы воды на реке и столбы пыли — в саду. Свинцовый ураган заставлял вжиматься в землю и стрелять навскидку, высовываясь из укрытий всего на мгновение. А «их» берег все больше и больше заполнялся вояками в черных мундирах, и за спинами в Памфилионе бесновалось пламя. Еще немного, и…

— Пикинеры! — срывая голос, но перекрывая грохот боя, рявкнул лейтенант. — Товьсь! Стрелки — отход за дома!

Команда поспела вовремя: церковники уже бежали вверх по склону. На бегу толпа превращалась в каре: впереди пикинеры, за ними мушкетеры. И тех, и других даже на глаз было не меньше двухсот, а сзади их подпирали все новые и новые ряды. Да, полк — это не рота, и даже не батальон, подумал Лендгрейв, разряжая пистоли в ближайшего противника и вставая в строй. В чистом поле все бы уже было бы кончено, полк не оставил бы им ни одного шанса. Да и в деревне, если совсем честно, тоже. Откуда же эта необъяснимая уверенность, над которой еще вчера бы посмеялся он сам? Стреляя, перебегая, командуя двумя взводами бойцов и ополченцами, лейтенант ни на миг не сомневался: они победят. Откуда эта вера, идущая вразрез со всем, что он знал о военном деле? Да какая разница, если она помогает сражаться! В конце концов, он уже видел в деле Силу Амриты, слышал о магии Лаэя и Исмины. Почему бы не вмешаться на стороне тавалленцев и старому покровителю города, богу-воину?

Мушкеты, пистоли, арбалеты — все, что могло стрелять, последний раз в упор изрыгнуло смерть. Миг спустя лавина церковников с лязгом, воплями и грохотом накатила на ровный ряд выставленных пик воинов Тэлбота, из-за спин которых били арбалетчики и мушкетеры. Последние, впрочем, уже примкнули длинные граненые штыки, готовясь колоть прорвавшихся через пикинеров церковников. А присыпанные со стороны дороги землей дома, в которые вкатили пушки, стали опорными пунктами, как башни в крепостной стене. В мешки с землей то и дело врезались ядра и брандскугели, по ним стегала картечь и пули — но сами стены пока держались. А из маленьких, будто изначально предназначенных стать амбразурами окон снова и снова били картауны. Теперь, когда огонь велся почти в упор, каждый пушечный выстрел прорубал в рядах атакующих просеки, а картечь выкашивала всех, кто попадался на пути. Жаль только, бреши тут же заполнялись. А из-за реки били и били восемнадцать… нет, уже четырнадцать, четыре валяются, перевернутые близкими разрывами, рядом с разорванными на куски расчетами… орудий, и их гостинцы нет-нет, да и доставали солдат Лендгрейва. Когда два стальных, плюю-щихся огнем ежа столкнулись на деревенской улочке, пушки принялись расстреливать дома в глубине деревни. Чадный дым застлал улочки Памфилиона, и на этих улочках стреляли, кололи, хрипели и матерились несколько сот человек.

— Держаться! — подбадривал своих людей Лендгрейв. — Не отступать! Ровнее ряд! Пикинеры, приготовиться… Мушкетеры, пли!

Пикинеры Тэлбота выполнили приказ быстро и четко — повернулись боком, на миг открывая пространство для выстрела. Слитно пророкотали мушкеты, и самые рьяные церковники повалились под ноги дерущимся. А потом снова зазвенели клинки и наконечники пик, с глухим звуком забили приклады по каскам, а штыки окрасились свежей кровью. Местами, увы, пикинерам не удавалось сдерживать порыв врага.