Все важные достижения напрямую отражались на облике Москвы. В память первого похода на Новгород великий князь и его воеводы устроили при Архангельском соборе два придела, св. Апостола Акилы и Воскресения Христова (битва на Шелони случилась в воскресенье, в день св. Акилы). Тогда же на посаде возвели церковь Успения Божьей Матери (позже – Гребневской Богородицы). Окончательно покорив Новгородскую республику, Иван III повелел строить храм Св. Иоанна Златоуста в Ивановском монастыре.

После победы над Ахматом вспомнили перенесение в Москву Владимирской иконы Пресвятой Богородицы, ее встречу (сретение). Заложили каменный собор Сретенского монастыря, заново отстроили рухнувшую церковь Рождества Божьей Матери. А епископ Вассиан Ростовский на свои средства заказал иконостас для Успенского собора. Привлек для этого еще малоизвестного в то время иконописца Дионисия. Не случайно привлек. Вассиан уже видел его работы, а после росписи Успенского иконостаса Дионисий прославился как величайший художник на Руси.

А завершение Успенского собора подтолкнуло к преобразованию всего Кремля. На фоне нового храма прочие здания выглядели слишком неприглядно. В 1483–1484 г. Иван Васильевич решил отстроить свой «домовой», семейный собор – Благовещенский. Рядом с ним выросла великолепная Грановитая палата для заседаний и приема иностранных послов. В 1485 г. дошла очередь и до кремлевских стен. После храмов. Небесная защита представлялась важнее, чем фортификации. И стоит отметить небезынтересную деталь. Московский кремль, как и новгородский, был рассчитан на многие тысячи людей, а внутреннего замка для властителя в нем спланировано не было. Иван III не боялся своих подданных.

Первый инженер на все руки, Фиораванти, уже мало участвовал в строительстве. Иван Васильевич перенацелил его на другое направление. Итальянец стал фактически заведовать русской артиллерией. В Москве было создано первое в нашей стране крупное государственное предприятие, Пушечный двор. И не только в нашей стране, подобного предприятия не имела ни одна из западных держав. На Пушечном дворе было налажено производство самых современных бронзовых орудий. Фиораванти сопровождал государя в походах, умело расставлял батареи при осадах крепостей.

Но сейчас заграничных специалистов приезжало сколько угодно. Над конструкцией кремлевской твердыни трудились Антон Фрязин (Джислярди), Марко Фрязин, потом прикатил знаменитый в Европе Пьетро Антонио Солари. Впрочем, и русские специалисты были достаточно квалифицированными. Благовещенский собор строили псковские мастера и выяснилось, что они на лету схватывают достижения итальянцев, используют элементы их зодчества.

Сам Иван Васильевич тоже интересовался зарубежными новинками, считал нужным перенимать полезное. Привечал иностранцев, хорошо платил, но отнюдь не подстраивался к ним и наглеть не позволял. Это были наемники – тебе платят, а ты работай на Россию и русских. И при этом не забывай, кто здесь хозяин, уважай обычаи и законы. Немецкий лекарь Антон не понял этого и плохо кончил. Он приехал из Любека, проявил изрядные познания и занял пост придворного врача, его держали «в велицей чести». Он занесся, возгордился. Одним из его пациентов стал подручный касимовского царевича Данияра, князек Каракуча. Как большинство европейцев, Антон презирал татар. Чем-то задел Каракучу, тот нелестно отозвался о немцах. Лекарь оскорбился и «умори его смертным зелием за посмех». То есть, отравил за какой-то пустяк или насмешку.

О наказании не думал. На Западе приближенные монархов позволяли себе подобные вещи. Придворный брадобрей Людовика XI сам выносил смертные приговоры или помилования аристократам. А Антон был образованным европейцем, любимым врачом государя, и отправил на тот свет какого-то «дикаря»! Но на Руси смотрели на дело иначе. На следствии открылось, что убийство было умышленным, и Иван III поступил по закону. Выдал виновного на расправу сыну Каракучи. Засуетилась вся колония иностранцев, собрала большую сумму на выкуп. Такую сумму, что у молодого татарина пошла голова кругом, он склонялся согласиться. Но великий князь рассудил – за подобное злодеяние миловать нельзя. Даже попытку выгородить преступника он счел отвратительной. Выкуп конфисковал, а родичам Каракучи указал – убийца должен ответить сполна. На льду Москвы-реки татары зарезали лекаря, как барана…

Молодой король Матьяш Корвин в полной мере удовлетворял чаяния буйных венгерских баронов. Едва примирившись с поляками, он вторгся в Австрию. А немецкие князья не спешили на выручку своему императору Фридриху III. Намекали – Австрия твои личные владения, сам и отбивайся. Или давай обсудим, чем заплатишь за помощь. Платить Фридриху было нечем, и венгры теснили его, захватили Вену. В лоскутной Германии лучше всех себя чувствовали богатые города Ганзы. У них были в долгах и император, и князья, пальцем не смели тронуть, одаривали привилегиями. Ганза достигла наивысшего могущества, стала хозяйкой на Северном и Балтийском морях.

В Ливонии в состав торгового союза входили Рига и Ревель, на Руси Новгород. На словах немцы признавали его равноправным партнером, даже разместили в Новгороде одну из главных контор Ганзы. «Золотым поясам» это чрезвычайно льстило. Но русских за море не пускали. Разводили руками – вам-то зачем? Мы и здесь ваши товары купим. Засилье Ганзы на Балтике очень не нравилось датским королям. Но бороться с ней не видели возможности. Их собственная держава, слепленная из Дании, Швеции, Норвегии и Финляндии, треснула пополам. Шведам сохранили значительную автономию, самоуправление. Однако местным аристократам подобных свобод показалось мало. А ганзейские купцы поддержали сепаратистов. Правитель Швеции Стен Стуре отделился от Дании.

Пользу объединения в Европе понимали еще немногие, например, французский Людовик XI. Кое в чем его реформы были сходными с преобразованиями Ивана III. Он тоже выдвигал профессиональных чиновников, ликвидировал уделы. Но методы были иными. Людовик не имел такой духовной опоры, как русский государь. Объединял Францию под эгидой королевской власти, а церковь при этом оставалась в стороне. Да и воевать был не горазд. Предпочитал дипломатию и интриги. Опутывал графов и герцогов хитрыми договорами. А потом они по очереди переселялись в мир иной или в застенок к Людовику, и их земли присоединялись к королевским. Короля прозвали Благоразумным или Осторожным. Но знать ненавидела его и прилепила кличку куда менее благозвучную: Паук.