В десять часов пришел мой старинный приятель, следователь рижской милиции Янис Круминь. Тоже молодой, но степенный, немногословный, добро-голубоглазый, он уселся в глубокое гостиничное кресло и погрузился в сосредоточенное молчание.

Я включил радио, взял из тумбочки электробритву и начал скоблить физиономию. Диктор радостно вещал: «По сведениям синоптиков, столь раннего сентябрьского снегопада в Риге не наблюдалось последние восемьдесят два года...»

Я сказал меланхолически:

– Просто это я к вам не приезжал в сентябре последние восемьдесят два года... Ведь за мной и в очередь никто не становится.

– Да, этот снег тебе совсем ни к чему, – подумав, серьезно отозвался Круминь.

– Из-за этой погоды все курортники разбегутся, – сказал я. – Тогда и кафе, где поет эта самая Ванда, могут прикрыть ко всем чертям... Ищи-свищи потом. Мно-ого их, девушек с прекрасным именем Ванда... Слушай, Янис, а что будет с лебедями?

– С какими лебедями? – деловито спросил Круминь.

Я махнул рукой:

– А-а, это я так... Ах, как мне нужна эта Ванда!

– Понимаю, – кивнул головой Круминь, не обнаруживая чувства юмора.

Я походил по комнате, потом взял справочник и уселся на подоконник. На улице суетливо носились машины, деловито топали прохожие, размешивая снег в жидкую коричневую грязь, и мне было очень жалко этого треклятого снега. Тем более что курортников грязь устраивает не больше, чем снег.

– Не понимаешь? – сказал я. – Тогда слушай, что написано в справочнике: «Юрмала. По праву снискал этот курортный город на взморье славу жемчужины Прибалтики. В великолепных санаториях, прекрасных домах отдыха, комфортабельных гостиницах ежегодно отдыхают десятки тысяч трудящихся. На много километров протянулись...» На много километров – это ты понимаешь? Сколько там может быть кафе и ресторанов? Понимаешь?

– Понимаю... – спокойно кивнул Круминь.

Честно говоря, в этот момент достижения соцстраха у меня не вызвали восторга.

– Я бы предпочел, чтобы Юрмала была поменьше... – сказал я мечтательно. – Или хотя бы чтобы Ванда пела в другом месте.

– Правила игры не выбирают, – флегматично отозвался Круминь. – Ты же не хочешь спрашивать в тресте ресторанов?

– Хочу, – сказал я уныло. – Но нельзя, Янис. Представляешь, если кто-нибудь шепнет Ванде, что ее ищет милиция?! Нет... Не стоит. Рискованно...

Зазвонил телефон. Я схватил трубку. Элга.

– Сегодня мы начнем наше турне, Элга. Вы готовы?

– Да. Но вот как на работе?

– Я уже договорился с директором ресторана. Право, мне совестно, что вы теряете в заработке, но нам очень важно найти эту девушку.

Элга сказала неуверенно:

– Хорошо... Я буду вас ждать в шесть часов около университета...

Я сказал торопливо:

– Кроме того, мы очень интересно проведем это время – будем ходить из кафе в кафе, танцевать, пить вино, есть миног и говорить всякие умные вещи. Прямо сладкая жизнь, как в той картине...

Я почувствовал, что она улыбнулась.

– Хорошо... – И гудки отбоя забормотали, застучали в трубке апрельской капелью.

Я положил трубку и с облегчением сказал:

– Еще никогда не ждал звонка от девушки с таким нетерпением...

– Что, такая красивая? – невозмутимо пошутил Круминь.

Я задумался:

– Красивая? Пожалуй...

– Ну вот, а все жалуешься на невезение... – Круминь достал из внутреннего кармана кителя аккуратно разграфленный и исписанный в несколько столбцов лист. – С красивой девушкой вот это тебе покажется не таким страшным... – И Круминь протянул мне бумагу.

– Это что?

– Это список всех кафе на взморье.

Я схватился за голову...

В дверях нас остановил телефонный звонок:

– Дежурный горотдела милиции капитан Пельдт. На ваше имя из Ленинградского уголовного розыска поступила записка по «ВЧ».

– Прочтите, пожалуйста...

Никогда еще я не был таким прожигателем жизни. Мы ездили с Элгой Смилдзиней от кафе к кафе, танцевали один-другой танец, чтобы она лучше присмотрелась к певице, пили кофе, вино, ели угрей, миног и все время весело болтали. И я чувствовал себя прожигателем, потому что все это – как настоящему прожигателю – было мне утомительно, скучно, и я хотел только, чтобы оно поскорее закончилось. И боялся, что это надоест и Элге, и поэтому рассказывал ей бесчисленное множество смешных и грустных историй и оттого уставал еще больше. А во всем остальном это было невероятно красиво, тем более что мы разъезжали на серой оперативной «Волге». Прямо высший свет – шампанское, анчоусы, семечки!